Елена попыталась представить себе, как отреагируют на новость об их разводе мать и отец… Посыпятся упреки в духе «а я тебе говорила» и бесконечные оскорбления в адрес человека, которого она искренне считала своим солнцем, своим небом, своей землей… надежной опорой и идеалом, до которого она никогда не дотягивала. От этих романтических бредней стало противно. Сколько можно было витать в розовых облаках? «Ты пока что многого не понимаешь, моя девочка… Но это просто так не забудется, поверь». Не забудется, это точно… Она никогда не забудет, как ее завоевывали, как ее умело околдовали, как легко для нее создали иллюзию любви, в которую она поверила, потому что была слишком неискушенной и никогда не попадалась в руки опытных любовников, опытных соблазнителей, опытных мужчин…
Сейчас она прекрасно понимала, что ее всегда пугало в Луке… Это был его порочный взгляд, полный темных желаний. Он подавлял их, чтобы не отпугнуть ее, но они всегда были там, облизывались, ухмылялись, глядя на нее, источали тлетворные обещания и выдвигали непристойные требования, на которые она никогда не посмела бы откликнуться… Он смотрел так на нее иногда во время секса, будто бы забываясь. «Смотри мне в глаза, когда я тебя трахаю… Смотри в глаза, когда кончаешь…» — жарко шептал он в губы, нависая над ней и доводя до сладкого беспамятства. Она пыталась ответить на его взгляд, но не выдерживала. Он подавлял ее. Ей было стыдно. И потом она всегда интуитивно чувствовала его разочарование, просто он умело его скрывал, и она отмахивалась от этих мыслей… ей было неловко даже думать об этом.
Из черной бездны воспоминаний вырвал яркий свет. В комнату вошла медсестра с металлическим подносом.
— Извините, вечерний укольчик, — объявила она громко. Увидев жмурившегося сонного отца в обнимку с дочерью, она на миг задержалась на месте, но все же не надолго. — Да у вас тут сонное царство! Вы бы не волновались так… ехали бы домой… Мамочка ваша, должно быть, уже устала целый день-то на дежурстве… Да и вам как следует выспаться не помешает. — В голосе медсестры слышалась доброжелательность и заряд бодрости, но все это лишь раздражало Елену.
Лука спросонок ответил нечто бессвязное, но встал и аккуратно переложил Еву поудобнее. Она толком не проснулась даже, поэтому медсестра сама откинула одеяло, спустила ее пижамку и аккуратно уколола.
— Ой, — пискнула Ева, но тут же натянуто улыбнулась сквозь сон. — Я больше не боюсь, уколов, пап… — пробормотала она, пряча лицо под одеялом и зевая.
— Ты моя умница… — с тяжелым сердцем похвалил он, погладив ее по голове, и, пытаясь прийти в себя, потянулся и принялся одергивать закатанные рукава рубашки.