Я велела Григорию располагаться, а сама пошла за своей аптечкой. Я всегда вожу ее с собою, есть у меня такой бзик. Только я зашла в спальню, как на пороге, отодвинув в сторону цветастую занавеску, заменявшую дверь, возник артист. Он огляделся, – М-да, все не так уж и плохо. – произнес он.
Я не поняла – о чем это он, строго посмотрела на него. – Выйди отсюда, я тебя не приглашала!
Он послушно ретировался, только занавеска колыхнулась.
Наконец я нашла то, что искала и вышла в гостиную. Григорий рассматривал фотографии на стене.
– Ты совсем не похожа на нее, – он указал глазами на теткин портрет со своим вторым мужем.
– Так больной, садитесь уже, хватит шастать, – велела я строгим голосом.
Он послушно присел на краешек скамейки и положил раненые руки на стол.
– Двигайся, – мне нужно было место чтобы сесть самой, и он охотно пододвинулся, благо скамейка была длинная.
Я села и занялась обработкой царапин на его красивых руках, чувствуя тепло рядом сидящего мужчины. Больше всего пострадала правая кисть. Промыла перекисью, самую крупную ссадину. Заметила, что его тело напряглось. Он что боится, что будет щипать? Мне даже смешно стало. – От перекиси?!
Я повернулась и в упор посмотрела на него. Действительно боится брови нахмурены, губа закушена. Он заметил, что я смотрю на него. Мгновенье мы изучали друг друга. Я первая отвела взгляд и откашлялась.
– Ничего страшного, раны твои я промыла, думаю будет достаточно. Сейчас залеплю пластырем вот эту ссадину и все.
Пока занималась его правой рукой не заметила, как он приобнял меня за талию другой. Почувствовав это, я вздрогнула и замерла. Я просто промыла царапины и совсем не предполагала дальнейшее развитие сюжета.
– Слушай, Прасковья, а сколько тебе лет? – задал он мне вопрос ни с того ни с сего.
Я аж ножницы из рук выронила, которыми упаковку пластырей вскрывала, вот же запакуют, что не открыть никак. – А сколько ты мне дашь?
– Да так, когда я тебя первый раз увидел, то подумал, что тебе не меньше шестидесяти-семидесяти, потом до полста скостил, а теперь гляжу – ты ж девчонка-то молодая совсем, а живешь как будто тебе все восемьдесят… Одеваешься тоже… как бабка старая.
Я посмотрела на него, шутит или как? Но рассмотрела совсем не то, а то, что глаза у него цвета потемневшего серебра с темно-синими вкраплениями. Красивые глаза, что скажешь, не зря же он самый красивый мужчина нашего кинематографа, по моему мнению. И лучики от глаз на месте. Ох не стоит на этих лучиках зацикливаться. Отвернулась.
Пожала плечами, что мне было ему отвечать? Что в силу обстоятельств непреодолимой силы в виде тети Симы, вынуждена проводить свой отпуск в этой деревне. И что хожу в теткиных халатах, исключительно потому что у меня неконтакт с коровой? Самой смешно! Тем более, что я ему свое настоящее имя назвала, а он нет. Не стала ему отвечать, пусть сам определит. Да и обиделась я, слегка, надо же мне еще и тридцати нет, а уже за бабку семидесятилетнюю приняли.