– Эй! Кто там! – окликнула я, не открывая двери. Потому что от страха волосы начинали шевелиться на затылке.
– Я это, Григорий. – раздался знакомый голос.
Лязгнул засов, и я тихонько приоткрыла дверь. Григорий сидел на крыльце, привалившись к двери, и когда я ее распахнула пошире – просто повалился на меня.
Моя трясущаяся рука темноте нашарила выключатель и зажгла свет в сенях. Мало того, что этот артист был пьян в стельку, так и лицо его было разбито до крови.
– Господи! – только и крикнула я, подхватывая его, чтобы он не растянулся во весь рост у моих ног.
– Встать сможешь? – он с трудом оперся на мое плечо и тяжело поднялся. Провела его в комнату, усадила на диван.
– Ты меня видишь? – кивнул.
– А руку мою, – тоже кивнул.
– Сколько пальцев видишь?
Он накрыл своей ладонью мои пальцы, – Не надо, все в порядке!
– Как же не надо, нужно же понять есть у тебя сотрясение или нет? – возмутилась я.
Он улыбнулся и отчеканил прекрасно поставленным голосом, с паузами, как на сцене, – Ничего не двоится, не троится, и даже не четверится. Голова не кружится. Гудит только.
Пришлось доставать из холодильника пакет с замороженными овощами, и прикладывать его к самым крупным ушибам, предварительно завернув в полотенце. Взяла руку мужчины и приложила к пакету, – Держи!
Потом занялась ссадинами и синяками, опять притащила свою аптечку. Если бы знала, что мне потребуются только антисептики, да перевязочный материал, так взяла бы побольше.
– Зубы покажи, – велела я.
Он послушно открыл рот. Судя по состоянию его верхней губы – в зубы он получил знатно. Десны кровили, но все стояло как будто на своих местах.
Костяшкам пальцев тоже досталось, и их я в воспитательных целях густо намазала йодом. Знала же как этот…артист боится боли, но что он так зашипит и начнет дергаться не ожидала. Пришлось дуть на свежие ранки.
– Чего ко мне притащился? – спросила я его, закончив осмотр. – А не к своей Криске.
– Ты царапины лучше лечишь чем она. – сказал он, положил подбородок на сложенные на столе руки, и уставился на меня. Пакет с заморозкой при этом он водрузил себе на голову.
Я, сидевшая напротив, скопировала его позу и между нашими лицами теперь не было и десяти сантиметров. – Правильно холод приложил, к самому больному месту.
Он легонько пожал плечами, легкая улыбка тронула разбитые губы.
– И что мне теперь с тобою делать? – спросила я.
Он ответил, погодя, – Сама думай.
И придумала я вот что – постелила ему на диване и отправилась досыпать. До подъема оставалось всего-ничего один час.
В пять, как всегда, поднялась, пошла доить свою Адель. А как подоила – вспомнила, что сегодня мой черед работать пастухом. В этой деревне традиция такая была – все по очереди пасут деревенское стадо. В стаде пятнадцать коров, вот почитай два раза в месяц ты должен быть пастухом, ну или пастушкой, как в моем случае.