– Вы хотели сказать, если снова пойдете к декану?
В аудитории повисла звенящая тишина. Даже девочки перестали пялиться на кубики Воскресенского и обратили на меня свое внимание. Марк сверлил прищуренным взглядом, вознамерившись сделать в моем теле огромную дыру.
– На что вы намекаете, Екатерина Ивановна?
– Ни на что. Я просто прошу вас покинуть аудиторию и перестать смущать и соблазнять девушек. У них сейчас мозги потекут.
Я облегченно выдохнула, когда Марк все же послушал меня и направился на выход. Рано радовалась. Проходя мимо моего стола, он остановился так близко, что я могла почувствовать тонкий аромат его парфюма и геля для душа.
– Я все равно сделаю тебя своей, Катя, – Воскресенский произнес это шепотом, но учитывая, что все студенты уставились на нас, затаив дыхание, каждый из них четко услышал «угрозу» Марка.
Следующие два дня протекали спокойно. Мажорики, как ни странно, прониклись ко мне уважением и посещали пары в полном составе. За исключением Марка. Но я ни капельки не была расстроена. Пусть и дальше продолжает прогуливать, целее будет моя нервная система.
После очередного занятия я была удивлена, что оказывается и среди «золотой молодежи» есть умные ребята и даже те, кому интересно уголовное право. Мне определенно все больше и больше нравилось читать лекции на этом потоке.
Телефонный звонок вырывает меня из мыслей. Папа.
– Здравствуй, дочь. Как дела?
– Привет, папуль. Все хорошо. Я читаю лекции, студенты, надеюсь, умнеют.
– Ты с ними там, главное, построже. Иначе на шею сядут. А ты у меня девочка добрая, ничего против и сказать не сможешь.
Тяжело вздохнув, качаю головой. Для родителей я в любом возрасте останусь маленькой девочкой. Это, конечно же, приятно, вот только папа не знает или не догадывается, что я очень много времени провела у него на работе, в военной части, и с детства слышала, как он разговаривает с подчиненными. А позже, когда подросла, эти самые подчиненные учили меня, маленькую девочку, азам самообороны. Так что постоять за себя я точно могу. Только папа с мамой считают иначе.
– Все нормально, пап, вот правда. Лучше скажи, как вы с мамой?
– Да как мы с мамой? По-стариковски…
Я закатываю глаза, еле сдерживая смех, рвущийся наружу.
– Папуль, ты утрируешь. Вы с мамулей у меня еще ого-го! И вообще, вы у меня самые лучшие! – стараюсь успокоить отца.
– Может, мы и самые лучшие, но ты что-то забыла к нам дорогу, дочь… – тяжело вздыхает, заставляя меня сразу же почувствовать себя никудышной дочерью. Но я быстро отгоняю эти мысли прочь:
– Папа, и не стыдно тебе?! Я была у вас два дня назад!