— Чем могу быть полезна, ваше императорское величество? — попыталась вложить в интонацию всю любезность, на которую только была способна, но безуспешно.
— Сколько яда в голосе, я не заслужил такого обращения, — Лорриель болезненно поморщился и облокотился на стол, таким образом оставаясь выше меня.
— Ах простите великодушно! — всплеснула руками.
Головой я понимала, что веду себя абсолютно неподобающе, и язычок стоило прикусить, но ничего не могла с собой поделать. Внутренняя пружина разжалась и выстрелила.
— Что ж, я готов выслушать все претензии, леди Амелия, — Лорриель скрестил руки на груди и изобразил на своем надменном лице интерес. — Я бы даже сказал, что у вас есть эксклюзивная возможность высказать мне все свое недовольство в лицо, мало кто удостаивался такой чести.
— Раз вы настаиваете, то я, пожалуй, действительно озвучу претензии, — сделала глубокий вдох и продолжила. — Вы напали на крепость моего отца, ваши люди убивали мой народ, мне пришлось покинуть родные стены, чтобы это безобразие прекратилось, затем, в вашем лагере меня чуть не изнасиловала кучка неотесанных мужланов, а по прибытии во дворец в моих покоях меня ждали черви и личинки, — по мере перечисления я загибала пальцы на руке. — Достаточно?
— Более чем, — закивал он. — Только ты не учла кое-чего, маленькая, самовлюбленная, девочка.
После каждого слова он делал паузу и наклонялся все ближе ко мне, вперив свои темные глаза не просто в мое лицо, а словно заглядывая внутрь головы, от чего мне пришлось максимально вжаться в спинку кресла.
— Лагерь был не моим, а лорда Дранича, который уже отбывает срок в самой сырой темнице, что только нашлась в этом нежном дворце. Те солдаты уже точно не смогут больше пристать не к одной девушке, даже если она будет не против. Твоему народу вообще можно было не воевать, все равно в конечном итоге ты здесь, так что не вешай на меня вину за решения своего отца. А за ваши женские козни я не отвечаю, поэтому черви прошли мимо, но будь уверена, те, кто не должны были допустить подобного, также наказаны. Я не терплю неисполнительности. Это ясно?
— Д-да! Более чем, — мой голос дрогнул, но тем не менее я попыталась вернуть себе уверенность и даже вздернула подбородок для пущей убедительности.
— А раз ясно, тогда что мне сделать с тобой за твое неподчинение? Ведь платья, присланного мной, и подобающей прически я не вижу, — обманчиво спокойным тоном спросил Лорриель, опершись обеими руками на подлокотники и наклонившись совсем близко к моему лицу.
Между нами теперь был всего какой-то малюсенький сантиметр, я чувствовала его недовольство, плотно окутывающее меня, а он явно ощущал жар от моего испуганного тела.