— Какого дьявола?!
Аккуратно выглянув за дверь, я увидела, что раздевалка опустела. Ни единой моей вещи не осталось, даже обуви. Ну конечно. Несомненно.
Хотелось рычать и выть от бессилия. Гребаные идиотки! Думают, это смешно?!
И почему я сама такая дура? Совершенно расслабилась.
Мокрое тело без полотенца быстро покрылось мурашками. Можно было высушиться встроенным допотопным феном, но тратить драгоценное время на это не хотелось.
Нужно было что-то делать.
— Мистер Робертс! — закричала я из-за двери. — Мне нужна ваша помощь!
Все правильно! Он услышит мой крик, подойдет к щели, и я расскажу, что учинили мои одноклассницы. Как минимум, он даст мне чем прикрыться, а максимум… Эх, я бы с удовольствием представила сейчас, какая расправа их ждет. Но совершенно точно уверена, что ничего этим гадким пираньям не будет. Не впервые с этим сталкиваюсь.
— Мистер Робертс! — я приоткрыла щелку в двери пошире, высовывая нос наружу. — Мистер Робертс!
Он не отвечал, зато я внезапно услышала чьи-то тихие и крадущиеся шаги за спиной, от которых на голове зашевелились волосы, а кровь застыла. Я же точно была тут одна!
— Кто здесь? — резко повернулась, и в этот же момент мощным толчком Соня толкнула меня вперед.
Чуть ли не кубарем я выкатилась за дверь, ощущая под обнаженной задницей прохладную траву. Лица коснулся сентябрьский воздух. Я тут же прикрылась руками и волосами, не вставая со стриженного газона. Это конец…
Над моей головой раздались раскаты смеха. Надо мной потешался весь мой класс. Мальчишки и девчонки стояли, одетые в форму, с сумками наперевес, разглядывали меня, как какого-то диковинного зверька под ногами. Какое унижение…
Их лица размылись рваными пятнами, потому что я обессиленно прикрыла веки.
Хотелось заплакать, чтобы на душе стало легче, но глаза были сухими и горячими. Так даже лучше. Плакать перед этими отморозками — худшее, что только может быть в моей жизни. Если что-то еще может быть хуже того, что есть сейчас.
— Обалдеть, русский колобок выкатился, — ржет Янг, придерживаясь за живот.
— Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, а от Сони не уйдешь, — грубо пропела Соня. Всем понравилось, опять захохотали.
Но внезапно шакалий смех разрушил ледяной, до боли знакомый голос.
— Вы ради этого «сюрприза» просили нас остаться? — В голосе Торнхилла не было ни капли улыбки.
Наоборот, сейчас в нем звенела холодная сталь. Я осмелилась взглянуть на него.
Еще влажные после душа светлые волосы, обычно стильно уложенные, свободно упали на лоб. Челюсть сжата, видно как ходуном ходят желваки. Его глаза, которые, как я помню, меняют цвет в зависимости от настроения хозяина, сейчас были серыми, как грозовые тучи. Он был зол.