Эллина промолчала. Потом, меняя тему, сказала:
— Смотрите, какая луна…
— Месяц, — зачем-то поправил я собеседницу.
— Да. Месяц, — кивнула девушка, и грустный вздох вырвался из её груди. — Но он так быстро стареет.
Мне послышались слезы в её голосе, причем, боюсь, они вызваны вовсе не сочувствием к странной участи ночного светила.
— Все так скоротечно, — еле слышно прошелестел голос девушки. Странная печаль для женщины, ради счастья которой делается все возможное. Любой её каприз исполняется практически мгновенно, к её услугам всё состояние Мажеровского, готового ради любимой на любое безумство. Но, вероятно, этого для полного счастья не хватает…
— Знаете, Марк, в детстве я часто летала во сне, — задумчиво, как будто говорила сама с собой, сказала Эллина. — Это было так просто: разбегаешься посильнее, подпрыгиваешь и паришь над землей. Руками взмахнешь и поднимаешься все выше, выше в небо. А внизу земля расстилается во всей красе. Леса зеленые, поля бескрайние, реки лентами серебрятся. Над головой небеса распахиваются, в душе появляется безотчетная радость, а в теле легкость необыкновенная!.. — голос девушки зазвенел хрустальным колокольчиком, но вдруг она на полуслове замолчала, повисла тишина. Потом Эллина продолжила погрустневшим голосом: — Потом я повзрослела, взлетать стало все тяжелее, а в небе появилась сеть. Сначала редкая, ячейки крупные, я без особого труда проскальзывала в них, и все равно летела в бескрайнее небо. Но ячейки с каждым разом становились все мельче, к первой сети добавились другие, путь в небо превратился в сложный лабиринт. В душе поселился страх. А земля внизу из цветущего ковра превратилась в безликую черноту, из которой то и дело выныривали уродливые твари…
Мы помолчали, думая каждый о своем. Шумно плеснула волна, зябкий ветерок пробежал по спине, заставив поежиться. Липкий туман, принимая замысловатые очертания, не спеша сполз с гор, месяц попытался скрыться за полупрозрачной вуалью из редких облаков, гонимых ветром.
— Пойдемте в дом, — предложил я Эллине, замершей рядом.
— Да, конечно, — откликнулась она, вздрогнув. Сделала шаг к дверям, зябко поводя плечами, но вдруг остановилась, словно что-то вспомнила. Медленно оглянулась, жемчужно-серые глаза заглянули в мои глаза.
— Знаете, Марк, сегодня, когда я тонула…, — она замялась, взгляд серых глаз устремился к морю, но все же она продолжила: — Я словно сон видела. Чьи-то руки, холодные, но сильные, в какой-то момент поддержали меня, даже к берегу подтолкнули…, — девушка внимательно посмотрела на меня, будто ждала объяснения странному происшествию. Потом молча отвернулась, и я проводил озадаченным взглядом фигурку, скрывшуюся за дверью. Почему она рассказала это все мне? Почему не Мажеровскому? Пожав плечами, я тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Подумаю об этом завтра, при свете дня.