Элге дошла часов через пять. Даже не вспоминала, что Виррис, вернувшись в пустой дом, забеспокоится, если не сразу, то к темноте точно. Не до Виррис — жизнь рушится. Только всё прокручивала и прокручивала в голове предстоящий разговор… он же поговорит с ней, этот маг-отступник?
Шелтарский лес открывал тайные тропки неохотно. Не заманивал в болота, не кидал в колючий кустарник, не цепляли подол ежевичные заросли, не останавливали алые головки шар-травы, от аромата которых Элге спрятала нос в заготовленной, вымоченной в специальном отваре тряпице, а глаза держала едва приоткрытыми. Никто не рычал, не кричал из чащи, не звали голоса из мертвого городища, но весь её путь был как сквозь кисель. Элге твёрдо знала, что ей нужен Мадвик и знала, что это взаимно. Но боялась, что маг предложит ей… нечестный, неудобный способ расстроить свадьбу. Несчастного случая и, не приведи Небо, смерти — никому она не желала, ни в коем случае!
Деревья выпустили девушку на расчищенную полянку, небольшую, уткнувшуюся краем в лесное озеро, огороженное высоченной, в человеческий рост, травой и густой зеленью деревьев, длинными гибкими ветвями достающими до земли. То, что за естественной преградой водоём, было понятно по тихому плеску волн и доносящемуся запаху воды. Посередине полянки стоял домик с соломенной крышей и пристройкой под навесом, доходящим до самого берега озерца. Задняя стена дома то ли вплотную примыкала к широченному, неохватному стволу дерева, то ли начиналась прямо из него. Корявые ветви, почти непокрытые листвой, всем своим весом лежали на крыше. Низенькое крылечко и массивная, грубая дубовая дверь в жилище, пара окошек справа и слева от крылечка, встречающих гостя холодным безразличием. Слева от домика несколько грядок. И возле одной из грядок, согнувшись, боком к ней, копошился человек.
Сердце ухнуло вниз, так же стремительно метнулось обратно к горлу и затрепыхалось, отдавая в виски. Элге застыла, не в силах ни сделать шаг, ни окликнуть. Приклеилась взглядом к сгорбленной фигуре — мага? Ну да, а кого же ещё? Тот, лениво разогнувшись, так же лениво развернулся к ней.
— Дырку на мне прожигать не надо, рубаха почти новая, дорога мне как вещь.
Элге вздрогнула от звука его голоса, низкого, лающего, но не по-стариковски, а так…нечеловеческий такой звук, животный. «А глаза его как сама тьма»… Только не смотреть в глаза! И она смотрела куда угодно. На вполне человеческую одежду — тёмно-синюю простую рубаху с открытым воротом, добротные штаны, невысокие запачканные сапоги. Сапоги, надо же. Не босой. И без шкур. Стоявший поодаль мужчина был выше среднего роста, наверное, если бы не горбился, крепкого телосложения, ожерелья из костей не носил, а облик имел такой, что определить возраст представлялось весьма затруднительной задачей. Тёмные длинные космы с заметной проседью собраны в хвост явно без помощи гребня, пятернёй. Может, двумя. Белая прядь справа надо лбом. И лицо…Левая половина вполне человеческая, а правая — обезображенная, кожа неровная, как от плохо затянувшегося ожога, и вся половина лица от самой брови будто стекает вниз расплавленным воском, задевая и деформируя глаз, опуская уголок губ вниз в вечной угрюмой ухмылке. Не смотреть в глаза. Некстати вспомнились перешёптывания о его возрасте, но как может выглядеть даже двухсотлетний, а то и более, человек, девушка не представляла. Из-за седины в волосах ему не получалось дать меньше семидесяти, но левая сторона лица имела довольно гладкую кожу, без четко выраженных морщин, так что могло быть и едва за сорок, и меньше. Да и седина не только с возрастом приходит… А Элге считала, что в чаще живет глубокий старик. Впрочем, кто их разберёт, этих магов…