— Мисс Миллер, вы вроде тоже окончили Стэнфорд, не так ли? — вопрос не мой, но ответ с семилетней выдержкой уж очень меня интересует.
— Гарвардская школа права, мистер Харрис, — продолжает Ами, видимо лично для меня, — трёхлетняя программа доктора юридических наук, с отличием. — Знала, что жду. Не один её мускул не дрогнул, твёрдость и чёткость речи, правильное дыхание. Она, твою мать, профессионально занималась постановкой голоса и речи? Задаюсь вопросом.
Решаюсь на секунду окинуть её взором. Она смотрит прямо на меня, в глазах холод. Меня пробирает озноб — я невольно оказался в самой холодной точке планеты.
Рад, что нашлись люди, которые помогают тебе выбираться из-под снежного заноса.
— Вот такие работники у меня, мистер Дэвид, на вес золота — с упоением ко мне обращается мистер Харрис, возвращая меня в реальность.
Одобрительно кивнув, я увожу разговор в другие, более поверхностные воды. Не стоит тревожить глубины, когда не готов к возможным последствиям.
Оставшиеся часы ужина прошли довольно спокойно. Когда количество сидящих за столом пошло на убывание, этот вечер покидает и она. Попрощавшись со всеми, Амели уходит по долбанному узкому коридору. Безумно жаждал догнать и прижать её к стенке, задав только один вопрос: «Почему?». Сдержался — я так думал пять минут назад.
— Прошу прощения, срочный звонок. — С такой банальной фразой я встаю изо стола и направляюсь за ней, за моей Ами.
Глава 3. Амели
Погружённая в свои мысли, сменяющиеся одна за другой, ухожу с чувством успешно проделанной работы. А по-другому это и не назовёшь. Если бы не настоятельное начальство, то моё лицо вряд ли бы засветилось на общей фотографии всех собравшихся за столом. Буду верить, что никому не придёт в голову подарить мне её в рамке. Я не ставлю пред собой подозрительных личностей.
— Ами, Амиии — сзади доносится пониженный тембр. Всё вмиг расплывается, иду в чёртову бездну. Прошу себя только не останавливаться. Не готова.
Знакомое ощущение обрушивается на меня мгновенно как низвергающаяся снежная масса. Разворот и я напротив него, прижатая к стене — забыла, как снова дышать, пытаюсь уйти.
— Ами, да постой же, чёрт возьми!
— Отпусти, Дэвид — пытаюсь вырваться, но не могу пошевелиться: ноги и руки ватные.
— Да посмотри же на меня! — Он удерживает мой подбородок своими тёплыми пальцами. Ненавижу, ненавижу его.
На моей стороне играет вовсе не злость — это показное безразличие. Не имеет значения кто он и что он из себя представляет. Было когда-то любопытно, но я давно перестала интересоваться не нужным мне барахлом. Вот, что должны просматривать во мне другие.