- Он меня не единожды спас. И я люблю его, - отвечаю тихо.
- У Давида много гонора, - хмыкает Женя. – Сменил Цуканова на конченного отморозка, с которым и договориться толком невозможно.
- Это решаемо! – почти вою от безысходности.
Неужели он этого не понимает?
- Он не умеет решать, Катя! Давид в упор расстрелял Цуканова, который имел достаточное влияние в городе, а значит при возможности сможет прикончить и меня, если ему что-то не понравится.
- Цуканова убила я, - произношу хрипло, глядя на кожаную обшивку сиденья впереди себя. – Это я застрелила его в заброшенном ангаре из пистолета. Черный такой с серебристыми вставками... Первый раз промазала, второй, третий. А потом вошла во вкус… увлекалась и наконец прострелила ему голову за то, что он сделал с Лорой и моим нерожденным ребёнком. Я была беременна от Юсупова, если ты не знал.
В салоне воцаряется гробовая тишина.
- Что ты несешь, дура?! – шипит сквозь зубы Женя.
Лысый, который сидит на переднем сидении поворачивается в мою сторону, бросает короткий взгляд и тут же отворачивается к окну. Делает вид, что не услышал, но наверняка мотает информацию на ус. Плевать, просто мне любыми путями хочется защитить Давида…
- Почему ты мне не веришь?! – спрашиваю, истерично смеясь. - Это правда, Жень. Давид не убивал Цуканова! Ты… ты просто свалил и подставил всех нас: в особенности меня и Лору. И ты даже представить не можешь, что нам пришлось пережить! Она кричала… стонала… под ублюдками Цуканова, которые по очереди измывались над ней.
Оставшуюся часть дороги в сторону дачи мы едем молча. Брат что-то щёлкает в телефоне, о чем-то крепко размышляет и почти не смотрит в мою сторону. Наверное, по полочкам раскладывает информацию, которую я подала ему. А я до последнего верю, что что-то в нем переломится и Женя передумает…
Дача — это двухэтажная современная постройка из красного кирпича. Вокруг неё высокая трехметровая ограда и натыканные повсюду камеры наблюдения. Я равнодушно оглядываюсь по сторонам и, спотыкаясь, иду следом за Женей. Он проводит меня в дом, а своим ребятам приказывает оставаться на улице.
- Посидишь здесь до завтра, - произносит, открывая полный холодильник. - Только не глупи, Кать… Если ты думаешь, что мне безразлична твоя судьба, то это не так. Я беспокоюсь, правда.
- Тогда отпусти меня! – вскрикиваю чересчур громко и толкаю брата ладонями в грудь.
Он слегка пошатывается, убирает мои руки и мотает головой.
- Слишком многое стоит на кону. Не для того я тридцать четыри года жил в полной жопе, чтобы сейчас потерять всё что имею.