Медработник подводит нас к самой дальней каталке. Делаю глубокий вдох, слегка прикрываю глаза. Ощущаю как Куратов кладёт руку мне на плечо, подбадривая. Я же сама этого хотела. Почему тогда так боязно? Возможно всё дело в том, что сейчас я либо обрету второе дыхание, либо утрачу его навсегда.
- Открывай, - обращается Руслан к молодому работнику морга.
Тот приоткрывает клеенку, показывая темные волнистые волосы, которые наполовину обгорели и неестественного цвета кожу лица… Этого достаточно для того, чтобы закрыть рот ладонью и помчать в сторону выхода.
Очутившись в коридоре, толкаю первую попавшуюся дверь от себя и оказываюсь в уборной. Опускаюсь на грязный пол коленями и ощущаю как тошнота окольцовывает горло. Меня полощет долго. До слёз и истерики, до криков и противной желчи… Там был он. Давид. Я окончательно убедилась в этом.
В момент, когда блевать больше нечем, я вспоминаю о том, как меня тошнило, когда я забеременела от Юсупова. Это были самые счастливые недели в моей жизни… Было бы хорошо, появись у меня сейчас хотя бы крошечная надежда на то, что я вновь могу быть беременна от Давида.
***
Родной город встречает меня осенней погодой с затяжными дождями и серыми густыми тучами, из-под которых совершенно не видно просвета и намека на солнце.
Я возвращаюсь в свою квартиру, которую мы делили с Женей. Все старые фотоснимки, которые нахожу здесь сжигаю к чёртовой матери. Мы больше не родственники и не друзья. Что-то среднее между врагами и посторонними людьми. До сих пор не могу поверить и простить его за то, что он решился на убийство Юсупова. Руслан сказал, что он пока не может утверждать наверняка, но я же слышала тот разговор... Женя сказал, что Давид не уедет из города живым и оказался чертовски прав.
Похороны Давида проходят ужасно. Меня поддерживает и утешает Ева. Сашка осталась в Краснодаре в надежде на то, что Женя вернется. Жена Куратова заботливо вытирает мои слёзы, которых почти не осталось, приговаривает спокойным голосом слова, которые не имеют ничего общего с действительностью. Больше никогда не будет хорошо. Ни сегодня, ни завтра, ни через год. Время не вылечит меня, боль никуда не уйдет. Она останется во мне навечно.
Бросаю горстку чёрной земли на гроб из красного дерева, в котором покоится Давид.
- Я буду любить тебя всю жизнь, - шепчу одними губами, когда Ева оттаскивает меня от ямы.
Она не позволяет мне оставаться в одиночестве. Увозит в свой особняк, поит горячим чаем и отвлекает как может. Её дети находятся рядом и я действительно пытаюсь им улыбнуться, но у меня ничего не получается. Не потому, что я завидую счастью Евы, а потому что сожалею о том, что у меня не получилось... Мы были так близки к этому.