Просыпайся! Пора выбираться из бредового кошмара!
Я дергала себя за мочки ушей, пока не почувствовала дикую боль. Чуть не выдернула с мясом золотую сережку из лимитированной коллекции, сверкающую настоящими бриллиантами. Мой подарок самой себе. Потому что бывший муж был тот еще жмот, а у любовника никогда таких денег не водилось.
– Пора нам отправляться в путь, – Розочкина схватила меня за руку.
Снег под нашими ногами растаял, образовав темный круг, а потом и земля ушла из-под ног, начала исчезать, куда-то проваливаться, вращаясь все быстрее. Фея крепко держала меня, быстро маша сильными крыльями. Повиснув над углубляющимся в земные недры воронкой, я чувствовала, как ветерок от их взмахов приподнимает мои волосы. А потом мы с вцепившейся в меня Розочкиной рухнули вниз и стремительно понеслись по темному туннелю.
Я закрыла глаза, думая о том, что когда открою их снова, окажусь в своей любимой уютной кроватке на дорогущем ортопедическом матрасе под теплым одеялком. Увижу, как солнечные лучи из панорамного окна оживляют яркие маки сатинового спального комплекта из коллекции элитного бренда.
Почувствовав гладкую твердость пола под ногами, я открыла глаза. Но, увы… Вместо своего родного милого гнездышка, в обустройство и дизайн которого вбухала не один миллион, узрела какую-то совершенно незнакомую мрачную и старомодную убогость. Местами выцветшие от солнечных лучей грязно-серые обои в тусклых серебристых вензелях, потемневших от времени. Гарнитур из красного дерева с потрескавшимся лаком. Этим книжному шкафу, комоду, дивану и креслам было уже, наверное, лет сто, причем за все прошедшие со дня их выпуска годы они, как видится, ни разу не встречались с умелой рукой реставратора. Закопченный камин, оформленный фигурными каменными вставками, выглядел не лучше мебели и потрепанного жизнью красного ковра, расстеленного посередине этой, с позволения сказать, гостиной. Паркет был просто ужасным. Мелкая уродливая “елочка”, такую у нас в городе уже давно сняли и заменили даже в самых захолустных казенных учреждениях. Однотонные темно-синие шторы и белый тюль в цветочек сразу хотелось сдернуть вместе с карнизом и выбросить на ближайшую помойку. Я подумала, что хуже увиденного мной интерьера может быть разве что вконец убитая хрущоба, где ремонт, даже самый простой косметический, не делали тридцать лет.
И вообще, странное помещение, в которое меня зачем-то притащила Розочкина, не выглядело жилым. Казалось, это дом-музей известного писателя или поэта, жившего пару веков назад, в котором ничего не менялось после кончины гения, а лишь поддерживалась чистота. Кто-то периодически приходил в гостиную, чтобы вытереть пыль с громоздких канделябров, статуэток лошадей и мифических животных, стоящих на комоде. В том, что тюль и шторы часто стирали, я усомнилась. Скорее, к ним просто никто не прикасался, чтобы, чего доброго, и впрямь не грохнулись вместе с тяжелым на вид карнизом. Помню, мои работники ремонтной бригады, не брезговавшие халтурить по выходным в порядке частного найма, говорили, что порой такие вот карнизы и настенные полки со шкафчиками отваливались от стен вместе с дюбелями и кусками штукатурки в старых домах.