Просто потому, что я – живой человек.
Человек, который… Совершает жуткую глупость, но имеет на это право.
Потому что мне хорошо. Мне нравится, как подушечки моих пальцев скользят по светлым волосам, когда я запускаю ладони в густую шевелюру Максима. Мне нравится запах его кожи. И нравится, с каким непередаваемым восторгом он смотрит на меня сейчас. И то, с каким трепетом он касается меня, словно боится спугнуть или оскорбить неосторожным движением.
Как будто боготворит.
Гладит бедра, давно скинув с моих ног махровое полотенце. Но не пытается коснуться трусов или даже внутренней части бедер.
Все еще флирт, просто предельно откровенный.
Я чувствую себя бесконечно любимой в эти секунды. Потому что никто и никогда не смотрел на меня так, не трогал меня так, не пытался…
Даже Никита.
Воспоминание заставило стиснуть зубы.
Волк даже не пытался казаться лучше, считая, что я и так ему должна. Словно я вещь какая-то. Захотел – взял. Захотел – оставил. Что-то себе решил, придумал, а мне расхлебывать. И плевать ему, что я должна при этом чувствовать.
– Ты великолепна! – Максим отстранился, чтобы посмотреть на меня, обвести взглядом с головы до ног. – Потрясающа…
Его ладони опустились на мои плечи, и я ощутила, как Максим потянул за верхнюю завязку лифа.
Несколько томительно долгих секунд, и верх от купальника медленно и лениво сполз на мои ноги, оставляя грудь обнаженной. Для Максима.
– О, Геля, – протянул Макс, отчего низ живота отозвался томной тянущей болью.
Как и хотела, да?
Максим подался вперед и сомкнул губы на одном из моих сосков.
Приятно. Вторую грудь он накрыл ладонью и мягко сжал.
Я хватала ртом воздух и задыхалась. Головой понимая, что не могу так.
Потому что я – живой человек.
А с людьми так не поступают, как это делают Ворошиловы. А Макс… тот же Волк, только в овечьей шкуре.
– Макс… – протянула я, стараясь найти в себе силы, чтобы оттолкнуть то, что было столь желанным.
– Невероятная, – простонал Ворошилов и переключился на второй сосок. Чуть сжал его зубами, посылая по телу новую волну неги.
Я подалась вперед, ища опору, пока Максим не уложил меня прямо на массажном столе. И нащупала тележку. Подрагивающими пальцами зацепилась за край и потянула на себя…
– Твою мать! – Максим отпрянул от меня, хватаясь за задницу. Но очень быстро пожалел об этом. – Черт… какого… Черт!
Честно?
Я искренне надеялась просто уронить что-нибудь, в надежде, что громкий шум прервет это долбанное наваждение, и я сначала возьму паузу, а затем и вовсе включу заднюю.
Но то, что получилось, оказалось выше всяких похвал.