Кассандра села за стол и даже что-то съела. Но ела она мало, словно крохотная, запуганная мышка. От затравленного выражения на ее лице мне захотелось отдубасить себя, а еще я желал вышвырнуть наглую девчонку из дома. Или оставить?
Черт… В моей голове буйствовал настоящий торнадо.
После ужина я поднялся к себе, попутно остановив прислугу, чтобы узнать, в какой комнате разместили Кассандру.
Удача… То же самое крыло дома, где расположена моя спальня. Ее спальня и моя. Несколько футов расстояния.
Двери в нашем доме не запираются нигде, кроме спальни моих родителей и входной двери. Маленький сюрприз для всех гостей, о причине которого мы умалчиваем.
Дверь спальни Кэс будет открыта всю ночь.
Дьявол, дай мне терпения, чтобы не пробраться к ней ночью…
Кассандра
Я не знаю, как отцы разговаривают со своими детьми, потому что росла без отца. Но когда Мартин разговаривал со мной, у меня создается впечатление, что он беседовал со своим домашним питомцем. Потом он вздохнул и начал перечислять веские причины, по которым я должна остаться жить у них.
Это было нисколько не похоже на уговоры и поддержку близкого человека. Это были голые факты.
Мне негде жить.
Я безработная.
Я нигде не учусь, у меня нет даже стипендии.
У меня скоро закончится наличка.
Моя мама лежит без сознания в больнице.
У меня нет ни сил, ни средств, ни связей, чтобы организовать ей необходимое лечение.
Я просто никто и ничто. После того, как я узнала в старшем брате того самого Роба, я просто превратилась в пыль на обочине дороги.
Роб был взбешен и наговорил мне кучу гадостей!
Пока Мартин Пирсман уговаривал меня вернуться, Роб сидел со своей мамой.
Я вернулась. Не могла не вернуться. У меня просто не было выбора. Я не знала, что успела наговорить Анна Робу о моей маме и обо мне, но судя по взгляду Роберта, явно ничего хорошего.
Роб смотрел на меня, как на врага, присутствие которого он терпит по прихоти своего отца. Наша с ним связь – это нечто запредельное. Запретное, порочное и жутко грязное.
Но от этого не менее сладкое.
Оргазмы никуда не делись. Как и тот факт, что мой старший брат стал моим первым мужчиной.
Я совершенно безнадежна, потому что мельком смотрела на его плечи, обтянутые рубашкой, и представляла, что срываю вниз белую ткань… В животе вопреки здравому смыслу стягивался тугой узел предвкушения.
Я попыталась вспомнить слова молитвы. Но на ум пришли только слова: «Боже, прости, ибо я согрешила…»
И больше ничего.
Я торопливо поблагодарила семью Пирсманов за ужин и направилась в свою ванную комнату, чтобы приготовиться ко сну.