Но как только они вошли на завод, все плавильные печи в нём взорвались.
Что стало с центурионами, официально не известно. Но, учитывая, что печи были рассчитаны на плавление адамантия, а доспехи центурионов были как раз из него… И то, что потом на развалинах завода заметили гуля в окружении гремлинов… Константин не очень верил в благоприятный исход. И если город на три дня остался без своих самых лучших воинов… А ему уже скоро выходить на службу и отчитываться о поражении… Хотя… если в городе такой бардак, то может, про него забудут?
…
Не забыли. Сразу, как только неудачливый полководец возродился в главном храме, его вызвали на ковёр.
В старину, выражение «на ковёр», означало вызов в кабинет высокого начальника. Как правило, чем выше начальник, тем лучше был ковёр у него в кабинете. А так как подобный вызов, особенно нежданный не сулил ничего хорошего (ведь начальство в любой момент человеческой истории редко вызывало подчиненных, чтобы их похвалить), то и выражение носило негативный характер.
В храмах полы коврами не устилали. За исключением одного места — красной ковровой дорожки, в главном зале, ведущей к трону наместника. А так как наместник не выходил за рамки стандартного архетипа начальника, то и вызов на ковёр к нему не сулил ничего хорошего.
Особенно официальный вызов. Неофициальную взбучку он мог провести в другом месте.
Константин вошёл в зал, где увидел, по обе стороны трона весь высший свет жречества и понял, что его предполагаемая должность козла отпущения сейчас обретёт официальный статус.
Но тут жрецу повезло. Исполнилось самое горячее его желание, чтобы случилось что-то такое, чтобы про него все забыли. И о нём действительно забыли сразу, как только он вошёл в зал.
Потому что в этот момент с грохотом взорвались все окна, как будто, в каждое из них угодил громадный булыжник с приличной скоростью. Только вместо оружия пролетариата в зал влетела сотня скелетов с покрытыми адамантием костями и когтями. Вернее когти то, были полностью отлиты из этого металла и просто припаяны к костяшкам пальцев.
Неуязвимая к любому физическому и магическому воздействию, металлизированная нежить немедленно начала резню.
Через пять минут Константин, уже из привычного ему положения призрака, наблюдал за ритуалом эволюции гуля в вампира.
Закутанный в чёрный от копоти, с обугленными краями плащ центуриона, гуль сидел на троне в окружении девяти кровавых сфер.
Постепенно его серая трупная кожа белела. Пять минут и на троне сидел обычный вампир. Со звуком, что издаёт высосанный досуха пакетик сока, первая сфера превратилась в кровавую змею и вошла в рот кровососа.