Задумавшись, взяла того самого цыпленка с гречкой и, закрыв дверцу шкафа, села за стол. Вскрываю упаковку и, боже, как это вкусно пахнет. Никогда не подумала, что буду так радоваться простой еде. Быстро взяла вилку с другого стола и вернулась на свое место, с нетерпением зачерпнув кашу с мясом и прикрыв от наслаждения глаза, восхитилась вкусом. Это вкусно. Очень.
До слуха донеслось рычание, будто двигатель завели и тут же включился свет. Видимо, тот самый генератор водила починил.
— Свет… — вошел в кухню и замолчал, уставившись на меня. — Кто разрешил? — прищурил глаза.
— А я спросить должна была? — с набитым ртом решила уточнить. — Извини, я слишком голодная для этого была. Но спасибо, теперь я почти наелась, — доскребываю остатки каши.
Молчит, играя желваками. Злится.
Отставляю пустую емкость.
— Ты военный? — решаюсь спросить. Уверена, четкого ответа не получу, если вообще услышу хоть что-то.
— Тебя не касается, — отвечает резко.
— Откуда тогда это? — киваю на шкаф.
— Приберись тут, — словно мимо ушей мои вопросы. — Скоро станет тепло, нужно будет провести влажную уборку в доме, — и вышел.
Уборку в доме? Мне теперь еще и убираться? Но что я могу сказать ему? Прекрасно понимаю, что с ним лучше не шутить и не спорить. Потому что что? Я в глухом лесу. Ищут ли меня и найдут ли — под большим вопросом.
Пока размышляю, убираю со стола и ставлю в мойку кастрюлю, из которой в ту же мусорку выгребла пригоревшую кашу.
Но ко всему этому мне бы нужно в ванную или в душ. Но шастать по дому в ее поисках я не хочу. Поэтому иду за водилой. Выхожу из кухни, по небольшому коридорчику иду туда, где гудит тот самый генератор.
Мужик стоит спиной ко мне. В майке. Хотя на нем это не майка, а всего лишь кусочек ткани, который чуть прикрыла тело, а точнее… И вообще, холодно же.
— Что? — обернулся так резко, что я не сразу вспомнила, зачем пришла.
— Вода в доме есть? И душ? Мне нужно помыться, — язык еле шевелится.
Когда он так близко, я начинаю блеять как овца. Но в тоже время бесит своей самоуверенностью. От его приказов хочется сопротивляться и возражать. Поэтому стою сейчас напротив него и боюсь сказать лишнего, но в то же время…
— Помыться? — его глаза потемнели, а я, увидев это, отступила на шаг, обхватив себя за плечи.
В воздухе повеяло опасностью.
— Да. Мы ехали сколько? Хочу освежиться. Я девочка, в конце концов.
— Ну пойдем, девочка, покажу, — его губы криво изогнулись в подобии ухмылки.
Он прошел мимо меня, обдав своим запахом. Он у него не пропитанный парфюмом. Это что-то особенное, только его личное, мне кажется.