Кстати, почему я сразу не подумала, что Меркурий мог заболеть? Это же самое логичное объяснение - с такой сыростью, половина моих знакомых слегли в кровать, и из-за гриппующих балерин, срочно, за пару дней до премьеры, пришлось искать замены.
Я все-таки заляпываю в тот магазинчик - беру апельсины и мандарины (последние, уже не такие упругие, но наверняка еще очень сладкие) и мысленно ругаю себя за плохие мысли.
Все будет хорошо.
Мой Меркурий наверняка лежит в кровати, не может дотянуться до телефона. А мне ничего не сказал, потому что не хотел тревожить. Ну и, хоть большинство мужчин предпочитал демонстративно писать завещание, как только столбик градусника дойдет до отметки «тридцать сем», есть и те, кто предпочитает не показывать свою слабость.
Хотя даже сейчас. Вооруженная неубиваемым оптимизмом, я все равно оглядываюсь на неприятный голос внутри, который подсказывает, что я просто нашла «плацебо» от сердечной боли, а реальность все еще очень может оказаться более… грустной.
К его подъезду я прихожу, когда цифры на часах показывают «21.19»
Подъезд заперт. Я копаюсь в памяти, пытаясь выудить оттуда номер его квартиры, но помню только этаж. Жду, когда появится кто-то из жильцов и, врубив все свое обаяние, упрашиваю впустить меня внутрь. Говорю, что я к Максиму на девятом. Мужчина - приличных лет интеллигент, осматривает меня так, словно не понял ни слова, но все равно пускает. Наверное, потому что я не похожа на злостного нарушителя беспорядка или антисоциальный элемент.
Поднимаюсь на лифте.
На ходу кое-как привожу в порядок выпавшие из узла на макушке волосы. Пощипываю щеки и провожу зубами по нижней губе - может хоть так она станет чуточку розовее.
Выхожу.
Успокаиваю внезапный мандраж в коленях. Все хорошо. Я проделала весь этот путь не для того, чтобы теперь испугаться и сбежать.
— Ты справишься, - говорю себе под нос, но палец все равно предательски съезжает с кнопки звонка. - Иногда нужно брать инициативу в свои руки. Эмансипация. Феминизм. Не за то мы, женщины, отстаивали свои права, чтобы ждать, пока мужчины…
Мне чудится какой-то звук за дверью, поэтому дыхание сводит от странной смеси волнения и предвкушения. Но дверь так и остается закрытой. Я жду пару минут. Подвигаюсь ближе и наклоняю ухо к двери, пытаясь расслышать хоть что-нибудь. И только теперь понимаю, что это шуршала моя собственная одежда.
Нажимаю на звонок еще раз.
На удачу сую в карман руку со скрещенными пальцами.
Но дверь так никто и не открывает. И нет за ней никаких звуков, кроме гробовой тишины.