Да и зачем это все? Санша (а неизвестные каракули были написаны определенно ее почерком), не стала бы меня оповещать о чем-то, если бы не была уверена, что я найду способ это прочесть. А ведь в письме было явно что-то важное, если моя сестра сочла нужным зашифровать послание настолько хорошо. Возможно, это была незнакомая мне анаграмма или на письмо были наложены чары, но просить помощи я не рискнула.
И все же, к концу недели верховный жрец соизволил вернуться и вызвал меня к себе.
— Видишь это? — спросил меня брат Маркс, после нашего занятия.
После окончания лекции, я прогуливалась вместе с жрецом по храму и любовалась. По больше части самим братом Марксом, а не храмом. Но сейчас он подвел меня к большому глиняному сосуду, с таким широким горлышком, что туда можно было бы окунуть лицо. И вода внутри была какая-то странная, насыщенного лазурного оттенка.
— Это называется Мнема. Слышала о такой?
Я отрицательно покачала головой, наклоняясь ближе к чудной жидкости.
— Она позволяет видеть воспоминания других. Это намного лучше и действеннее травы болтуньи, если надо докопаться до истины.
Я тут же отпрянула от чана, как ошпаренная. Вот еще, не хватало, чтобы кто-то увидел мои самые сокровенные воспоминания. Они легко могут оправить меня на висельницу.
Я испугалась, что мое движение было слишком резким, а по выражению моего лица можно было бы обо всем догадаться. Но брат Маркс лишь рассмеялся, обнажая свои зубы-жемчужинки.
— В этом нет ничего смешного, — пробурчала я, — у каждого есть то, чем он не хочет делиться.
— Тем не менее, начальник стражи в этим не согласен.
— С тем, что у всех есть свои тайны?
— С тем, что они есть у тебя.
Я фыркнула и закатила глаза. Я и так знала, что не давала этому усачу покоя.
— Дайте- ка догадаюсь, Сиган Урд просил поковыряться у меня в голове? — вскинула бровь я.
— И не только, — лицо брата Маркса вдруг стало серьезным, — буквально вчера его подловили на том, что он пытался украсть Мнему.
— Целый чан? Тут же литров десять!
— Это работает не так. Если ты хочешь попасть в чьи-то воспоминания, достаточно лишь капнуть одну каплю человеку на лоб. А затем и себе. Не нужно окунать в него всю голову.
Я заметно напряглась. Неужели усач был готов зайти так далеко, что собрался воровать у церкви?
— Зачем вы мне об этом рассказываете? — спросила я, нервно облизав пересохшие губы.
Неужели брат Маркс обо мне беспокоится, и хочет предупредить?
— Потому что вскоре я научу тебя ее готовить. Это должен уметь каждый жрец, — добродушным тоном пояснил он.
— Может быть, есть и какой-то способ противостоять Мнеме? Это должен знать уважающий себя жрец? Ну или жрица? — как бы невзначай уточнила я.