, — именно туда Джон, оставив свой самокат у входа, и вошел.
Его тут же окатило из рога граммофона слезливым, сиропным романсом о потерянной любви — старый добрый репертуар миссис Громбилль, от которого у всех прочих, кроме самой смотрительницы, сводит скулы.
В «Бюро пропавших вещей» горела одинокая лампа, по сторонам от узкого прохода громоздились деревянные стеллажи, забитые всем тем, что теряли люди в Саквояжном районе. Рядом со шляпами, перчатками и зонтиками соседствовали совсем уж необычные предметы, наличие которых здесь вызывало больше вопросов, чем содержало ответов: чучело рыбы-меч, автоматон, мумия из Хартума, плотоядное растение в горшке и связка сушеных и сморщенных собачьих голов. На стуле в глубине помещения храпел потерянный человек.
У стойки происходил спор.
Там топтался, потирая руки, небезызвестный в узких кругах — Джон не сдержался и поморщился — Шнырр Шнорринг. Бродяга пыжился, потел и пускал слюни в попытках доказать, что некий женский клатч с бахромой принадлежит именно ему.
Миссис Громбилль, тучная престарелая дама, разумеется, не верила ни одному слову бродяги и тыкала в него тростью.
— Убирайся, Шнорринг! — утомленно восклицала миссис Громбилль. — Ты и правда думаешь, что я тебе выдам потерянный предмет?
— Но этот клатч принадлежал моей бабушке!
— Ну и кому ты врешь?! Нет у тебя никакой бабушки!
— А вот и есть! В смысле была! Ее сожрали крысы!
— Ты мне надоел, Шнорринг! Ты итвои нескончаемые попытки стащить что-то отсюда! Если не уберешься, я спущу на тебя крокодила!
— Кто-то потерял крокодила? — удивился Шнырр и тут же, спохватившись, добавил: — То есть это мой крокодил! Я его потерял недавно! Он принадлежал моему дедушке!
— И зачем тебе крокодил, скажи на милость?
— Говорят, они очень вкусные…
— И кто так говорит?
— Люди, обедающие крокодилами, само собой!..
Младший констебль воспользовался тем, что на него не обращают внимания, и прошмыгнул в боковой проход под табличкой: «В зал ожидания».
Вокзал гудел. У перронов толпились пассажиры, среди них виднелись служащие Паровозного ведомства в темно-зеленой форме, автоматоны катили багажные тележки, груженные чемоданами.
Джон выглянул из-за трубы. Бэнкс и Хоппер были на посту у своей тумбы. Если это, конечно, можно было так назвать. Хоппер, труся головой, бродил туда-обратно вдоль скамейки и, судя по всему, показывал напарнику, как ходят голуби, а Бэнкс ухахатывался и швырял в него хлебными крошками.
Младший констебль двинулся к лестнице, ведущей на старую платформу «Драппгейт». Быстро преодолев два пролета, он проскочил мимо рубки вокзальной пневмопочты, пробежал галерею вдоль ряда пыльных витражных окон и, толкнув дверь в тупике, оказался у основания ржавой винтовой лестницы, которая тонула в потемках. Младший констебль начал подъем на ощупь, стараясь ступать по железным ступеням, не создавая шума.