Безработный и без возможности приносить доход в семью, я превращался в овощ. Я должен был помочь им и оставить после себя хоть что-то. Предложение Андрея пришлось как нельзя кстати, но оно же и разрывало мою душу на две равные противоборствующие части. На правом плече расположился гнусный рогатый «Я», который постоянно очернял мои помыслы и приводил весьма убедительные доводы в пользу преступного решения.
– Сколько ещё ты проживешь? – как змея, шипел он. – Соглашайся! Двадцать миллионов на дороге не валяются. Разве ты не любишь свою жену и сына?
Второй «Я» с нимбом на голове, сидевший на левом плече, убеждал меня в обратном:
– Ты попадёшь в тюрьму, Вадим. Твой сын запомнит тебя как уголовника. Разве ты этого хочешь? Останься в памяти своих родных честным человеком.
После этого снова говорил рогатый:
– Не слушай этого святошу! Ты помрёшь, а семья останется! Хочешь обеспечить им достойную жизнь? Задумайся, почему твой Бог свёл тебя с дружком-уголовником?
С левого плеча я услышал:
– Вадим, не поддавайся искушению. Бог не просто так посылает испытания. Ты должен верить.
Эти двое не давали мне покоя. Головные боли усилились настолько, что я не находил себе места в квартире. Бывало, что моё сознание проваливалось в небытие, вызывая порой очень реалистичные галлюцинации. Однажды я увидел, как Света готовит обед, а наш уже взрослый сын Дениска подходит к ней со спины и говорит:
– М-мм, мам, как вкусно пахнет. Что у нас сегодня на обед?
– Сегодня твой любимый борщ со сметаной,– ласково по-матерински отвечает Света.
– Обожаю борщ, – говорит Денис. – Знаешь, твой борщ самый вкусный! Люблю тебя, мамуля.
Света обнимает сына, и тот, чувствуя тепло материнской любви, обнимает её ещё сильнее.
За тем видение прекратилось. Я вернулся в серую реальность, где меня ждала возможность обеспечить семье безбедную жизнь.
– Я согласен,– ответил тогда я Андрею.
Шёл 246-й день. 246-й день моего персонального календаря. Не знаю, зачем я его завёл. Возможно, мне не стоило даже думать о преждевременной кончине, как советовал Шприц, но я почему-то стал считать прожитые мной дни с той самой последней встречи с ним. Света ничего об этом не знала. Чёрная записная книжка всегда лежала в моём кармане, надежно храня мой маленький секрет. Наверное, перечитывая свои записи, я постигал истинный смысл и видел красоту прожитого дня, чего раньше и не замечал. День 39-й: в этот день Дениска впервые произнёс нечто похожее на «Папа». День 83-й: день, когда мы ездили в деревню к родителям. Вкусные пирожки бабушки и вечерние посиделки – всё как в «Папиных лекциях» для Дениски. День 145-ый: после очередного обследования Шприц сообщил об остановке роста опухоли. Вновь появилась надежда на будущее. Каждая цифра в моём календаре ассоциировалась с чем-то светлым и запоминающимся. Не обошлось и без чёрных страниц. Чреду позитивных дней прерывали дни с красной галочкой. Так я помечал моменты, о которых было лучше не вспоминать. Когда-нибудь я сделаю последнюю запись в блокноте, оставив следующую страницу пустой. Интересно, какой будет эта запись: 249-ой, 260-ой, или, быть может, 360-ой? Я знал только одно: это будет точно не сегодня, ибо задуманное надо было обязательно выполнить.