На плохонькой фотографии на развороте угадывался смутно знакомый дом, находящийся на окраине Ростова. Тот самый который они покинули буквально пару дней назад.
Судя по написанной статье выходило следующие. Утром 29 июля 1922 года, в районное отделение милиции поступил сигнал, о том, что на окраине города в одном из домов организован бандитский притон. По вызову, кроме обычного наряда милиции выехали руководитель городского отдела милиции товарищ *** и представитель обкома РСДРП(б) товарищ ***. После того, как дом был окружен силами наряда и приданным взводом охраны, бандитам был выдвинут ультиматум, предлагающий выпустить заложников и сдаться самим. После того, как те ответили отказом, руководитель городского отдела милиции товарищ *** и представитель обкома партии товарищ*** предложили свои кандидатуры, чтобы заменить собой заложников, удерживаемых бандитами в доме. После чего подошли к дверям и попытались войти внутрь. Но едва они переступили порог, как были застрелены их обреза охотничьего ружья одним из бандитов. После чего начался штурм дома. В результате чего, заложники находящиеся в подвале дома были освобождены, а бандиты уничтожены.
Ниже статьи имелась еще одна фотография, где был показан разгром, царящий в комнате и лежащие в вповалку трупы людей. Фотография была очень низкого качества и разглядеть или опознать на ней хоть кого-то было просто нереально. Зато очень даже реально было осознавать, как из пособников бандитов, получаются герои, идущие на смерть, и «жертвующие» собой, ради «добра и справедливости».
Длинный докурил папиросу, немного подумал, а после произнес.
— Лех, а может давай уедем отсюда?
— Куда, Сем? Мы ведь только с поезда сошли.
— Нет. Ты не понял. Вообще уедем. За границу. Далеко-далеко. Просто ничего хорошего из всего этого, я не ожидаю.
Длинный ткнул пальцем в газету.
— Ну смотри сам. Из бандитов сделали героев. А ведь я этих двоих точно видел за тем столом пьянствующими с Серьгой. А вспомни, как у нас колхоз отобрали? Что мы делали плохого там? Пацанов кормили и одевали. Из подвалов вытащили и они себя впервые людьми почувствовали. Видать кому-то это поперек горла встало. Или эту жирную свинью директоршу, что каталась по поселку дразня местных жителей, дети которых помирали с голоду. Или тех же казаков, обирающих проплывающие мимо лодки. Нет. Здесь добра не будет. А скоро к власти придет людоед, и здесь такое начнется…
— Ты, о чем Сема? — вскинулся Лепеха, услышав последние слова.
— Не обращай внимания Лех. Это я так, чувствую что-то. Плохое, Лех. Очень плохое. Что нам терять, а Лех?