— Ну лады, не умрем, — фыркает Зинка, облизывая чашку до самой последней рисинки, а затем поднимает свой любопытный черный нос, принюхиваясь в воздухе и демонстрируя свою измазанную в каше мордочку.
— Не велика беда, — закатываю глаза, но говорю еле слышно, а то от этой язвы сто-пятьсот слов в ответ потом услышать можно.
Вот же вредная белка попалась. Нет, чтобы песель какой вместе со мной в портал вошел, так нет же, подсунули боги или кто там пакость белочью.
— Но-но-но, — тут же откликается она на мои мысли, облизнув при этом юрким язычком чашку снова. — Я, между прочим, полезная, нашла для тебя кое-что по спецзаказу.
Поднимает лапку вверх, приподнимает нос и движется в направлении, одной ей ведомому. Юркает туда-сюда по полкам, заглядывает во все банки, прикрывает глаза, а затем восклицает:
— Бинго! Зырь, че надыбала, — даже приплясывает на месте от избытка эмоций.
Ее гопнический сленг начинает меня умилять, особенно, глядя на тщедушное в противовес голосу тельце.
Подхожу ближе, в это время Тиль как раз наслаждается кашей, ест медленно, смакуя каждую ложечку. Это вызывает во мне жалость, неужели его совсем здесь голодом морили?
— Что тут? — вздыхаю и зеваю, прикрывая ладошкой рот.
А затем, взглянув на содержимое банки, на которую указывала Зинка, ахаю и беру ее в руки. Пыльца! А это что значица? Мед! Белка пытается своими лапками оттяпать у меня вожделенную вещь, поддевает коготочками крышку, но куда ей, тщедушной. Забираю обратно и проворачиваю деревянную крышку, а затем наклоняюсь, почти засовывая нос внутрь. Ммм! Вот это запах! Каюсь, до меда я охочая бабенка, как любил поговаривать мой бывший. Настроение при мыслях о Егоре тут же начало было падать, но в голову резко ударяют идеи. Веером по кругу перед мысленным взором проносятся рецептики, в которых фигурирует мед, и руки, как это обычно бывает при моих озарениях, тут же начинают чесаться. До того сильно хочется воплотить всё это в жизнь!
— Тиль, а у нас вообще бывают посетители? — сразу же спрашиваю у своего незаменимого помощника, который в этот момент как раз, подражая недавним действиям белки, облизывает чашку подчистую.
После моего вопроса мальчишка приоткрывает глаза, а затем, когда смысл до него доходит, его лицо тут же смурнеет. Он ставит пустую чашку на стол, берет в руки ту, куда он налил настоявшуюся воду из заваренных трав, грустно вздыхает и только потом отвечает:
— Бывают, но редко, да и мало кто возвращается, госпожа. Мы ведь комнаты постояльцам не сдаем, да и Орния, скажу вам по секрету, — последнее наклоняется и говорит мне шепотом, воровато оглядываясь по сторонам, — готовила хуже вас. Ваша каша просто объедение, госпожа. Честно-честно.