— Поганка! — как-то беззлобно вырывается у меня. — И не стыдно? Я тут, понимаете ли, тружусь в поте лица, а всякие нахлебники портят мой труд.
Упираю руки в бока, наблюдая за ее передвижениями, думая, как бы так в нее запульнуть чем-нибудь, чтобы она подрастеряла свой апломб.
— Ишь ты, я тут, вообще-то, самый главный труженик, так что но-но-но, — и еще возмущается так искренне, что мне даже стыдно на секунду становится.
— И как, позволь узнать? — произношу скептически, а белка примеривается в это время взглядом к бекону.
— Морально, — заявляет с уверенностью, я же на всякий случай отодвигаю яства от нее подальше.
Благо, замечаю деревянный поднос, так что загружаю туда все, успокоив свою душу, что в зал-то уж она не проберется, а то даже для нее воровать у посетителя было бы чересчур.
— Какие слова мы знае-е-ем, — тяну я, усмехаясь, вижу, как она разочарованно поглядывает, как я ухожу. И добавляю в конце: — Твой бы ум, да в нужное русло. Авось разбогатели бы поскорее.
— А ты сперва воду пусти, чтобы речка была, тогда и увидишь все мои способности, — говорит она нечто странное, но мне уже не до нее.
Тогда я не придала ее словам значения, а зря…
А пока я несу все это нашему первому посетителю, не чувствуя почвы под ногами.
— Приятного аппетита, — смущенно говорю и, опустив голову, быстро расставляю все по столу. — Десерт чуть позже, вам отвар сразу или потом?
— Мне бы лучше эля, ми-и-илая, — произносит таким тоном, что у меня мурашки по телу.
В какой-то момент мне кажется, словно его рука так и тянется отвесить мне шлепок, но он вроде бы держит себя в руках. От своих непотребных мыслей в отношении него мне даже стыдно становится.
— Я уточню, — улыбаюсь стеснительно, хотя это слово ко мне в принципе не применимо, и быстренько бочком юркаю в свое логово.
Что я только что городила?! У кого я что собралась уточнять? Я же здесь хозяйка! А то, что ничего в своих владениях не смыслю, так это не его дело. Внутреннюю кухню клиентам знать вообще не требуется.
— Тиль! — радостно восклицаю, когда он заходит с наполненным ведром молока. — У нас эль имеется? Если да, то подай мужчине, заодно и салфетки ему дай. Я пока блины сделаю.
— Бли-ны? — переспрашивает пацан, кивая до этого слова болванчиком, а после зависает.
— Потом попробуешь, иди, нам нельзя оплошать, — подталкиваю его работать.
И он тут же приступает к своим обязанностям. Эль, как оказалось, у нас есть, пусть и немного, но на недельку хватит, ежели к нам будут ходить люди и нелюди. Жарю блинчики, хотя по виду это, скорее, пухлые оладушки, а сама одним глазком наблюдаю за общим залом. Надо бы скатерти накупить, салфетки приличные, а то не таверна, а черте что. Но больше всего меня, конечно, интересует реакция мужчины. Несколько десятков секунд он удивленно и с подозрением осматривает поданную еду, но, не имея выбора, берет столовые приборы, нарезает себе все кусочками и отправляет первую партию в рот. На секунду он замирает, а затем… Вдруг начинает с бешеной скоростью набивать себе желудок, словно пришел с голодного края.