Глава 21
Ярослава
Уже в который раз я убегаю от мужчины. Спасаюсь в своей комнате, захлопываю дверь и пытаюсь дышать. Сердце стучит о ребра как ненормальное.
– Бездушный, какой же он непробиваемый…
Слезы текут по щекам, и я снимаю одежду, валюсь на кровать полностью обессиленная.
Закутываюсь в одеяло, меня трясет, а тело помнит его прикосновения, его обжигающие губы, и как бы мне ни хотелось бежать от него прочь, что-то внутри отзывается на близость Гуна.
Закрываю глаза, не замечаю, как уплываю в сон. Ворочаюсь в ночи и просыпаюсь все время. Кажется, что даже во сне кто-то наблюдает за мной, но стоит в очередной раз подпрыгнуть на кровати и, щурясь, начать искать источник моего беспокойства, как понимаю, что я одна.
Монгол не пришел в мою спальню. Хотя я его ждала, вопрос времени, когда он все же придет и воспользуется своим правом первой ночи.
В очередной раз просыпаюсь, когда за окном уже рассвело, быстренько рассматриваю свой гардероб и выбираю новую одежду. Не хочу надевать вчерашний наряд, кажется, что он весь пропах Гуном.
Спускаюсь с опаской в кухню и встречаюсь с мельтешащей у плиты Ренией.
– Проснулась, соня, давай завтракать.
Начинает как ни в чем не бывало женщина и я прищуриваюсь. Вряд ли она не заметила тот бедлам, который вчера случился за столом, когда Гун опрокинул половину сервиза на пол.
– Доброе утро.
Почему-то смущаюсь, опускаюсь на стул. Мне неловко. Потому что женщина могла понять, почему хозяин свалил приборы на пол. Чтобы усадить меня. А что делает мужчина в таком случае? Можно додумать разное.
– Вот лепешки с медом, попробуй.
– Спасибо, – отвечаю робко и краснею.
– Мы завтракаем на кухне? – спрашиваю, стараясь не смотреть на кухарку.
– Хозяин вчера ночью уехал. Так что завтракаешь со мной и помогаешь по дому.
Новость о том, что Гуна нет, вызывает облегчение, и я выдыхаю. Кажется, что и не дышала вовсе.
День проходит медленно. Я периодически отвлекаюсь от тяжелых мыслей о Моте работой по дому. Рения в летах, но быстрая, вечно чем-то занята.
Не хочу просить у женщины больше ничего. Позвонить она мне не даст. А идти на риск и пытаться сделать что-то против воли Монгола равносильно самоубийству. Я уже научена горьким опытом. В этом доме ничего не происходит без ведома хозяина и его дозволения.
Поставив очередные банки в чулан, сажусь у окна в обнимку с мятным чаем, с тоской смотрю на улицу.
– Чего грустишь? Иди пройдись.
Голос женщины застает врасплох, поднимаю на нее шокированный взгляд.
– Гун говорил не выходить из дома, его псина может и загрызть.
Смуглая женщина улыбается и морщинки лучиками разбредаются по лицу, темные глаза теплеют.