Вот и сейчас Александру, видимо, интересно посмотреть на игрушку Монгола.
Холодный пот прошибает спину. Страшная мысль закрадывается в душу, а что если меня сейчас действительно похищают, что если Лекс захотел попользоваться ненужной девкой Палача?!
– Что тебе от меня надо?!
Кричу так сильно, что у самой уши закладывает. Ставров мне не отвечает. Небрежным движением поправляет белоснежный манжет сорочки, виднеющийся из-под рукава пальто. А я подмечаю его широкую ладонь с сеткой вен на тыльной стороне, обращаю внимание, что пальцы у него крепкие, длинные, а на безымянном печатка с гравировкой инициалов его имени и фамилии латиницей.
– Монгол уничтожил Айдарова. Лишил влияния. Имени. Положения. Все началось с похищения женщины врага. Женщины, которую он должен был растерзать.
Каждое слово в этом предложении словно гвоздь, заколоченный в крышку гроба, и единственное чувство, которое поднимает голову – это безысходность.
– Почему ты говоришь мне об этом?
Задаю вопрос, пытаюсь скрыть, насколько меня трясет. Безрезультатно. Наверное.
– Я привык дотошно изучать схемы, в которых участвую, и кое-что меня сильно напрягает. Не укладывается.
– Я ведь видела тебя на фото рядом с Айдаровым. В статье, где Мурат на всю страну кричал о том, что у него невеста девственница и на одной из фотографий вы стояли рядом на каком-то мероприятии. Кто ты, Ставр, и какую игру ведешь?!
– Вечер перестает быть томным, как говорят в известном фильме, – улыбается лишь слегка, но глаза все так же цепко наблюдают за мной.
А мне почему-то хочется кричать, биться в истерике.
Я стала игрушкой в руках сильных мира сего и логики происходящих со мной событий я не понимаю.
– Ты, оказывается, на редкость рассудительна. Я всего лишь хочу помочь, Ярослава, успокойся.
– Я в твоей помощи не нуждаюсь!
У него глаза насыщенные, черные, сейчас становятся темней и я в них, как в зеркале, свое запуганное отражение вижу, как сквозь призму тумана заглядываю на самое дно, пока зрачок расширяется и черное нутро Ставра проявляется в жесткой ухмылке, приподнимающей уголки твердых губ.
– Отчаянная невеста Айдарова…
И голос у него становится вкрадчивым, тихим, но от этого не менее зловещим, предупреждающим.
– Не боишься, что нас пол-университета вместе видело?! Ты ведь друг Монгола, или же враг? На сколько фронтов работаешь?!
Громкий смех раздается по всему салону и прерывается резко, быстро:
– Только на свой собственный, солнышко.
Поднимает руку и пропускает мои распущенные длинные прядки сквозь пальцы, а я спиной вжимаюсь в дверь автомобиля.