Запрокидываю голову, чтобы смотреть в лицо своего палача.
– Я тебя понимаю. Ты считаешь меня инструментом для того, чтобы сделать больно врагу, но ведь я живой человек… Это несправедливо…
Вздрагивает от моих слов. Взгляд становится опасным.
– Ты для меня всего лишь его невеста.
И говорит это таким тоном, словно сам себя убеждает, что я и не человек вовсе.
– Так чего ты тогда ждешь?! – рявкаю зло. – Приступай к своей каре. Вот она я стою перед тобой. На какое страдание ты обречешь невиновного, чтобы Айдарову стало мифически больно?!
– Ты не понимаешь.
– О, я понимаю, более чем. Хочешь взять то, что должно было принадлежать моему мужу, чтобы оскорбить?! Только знаешь что?! Ты ошибаешься! Я ничего не значу для своего жениха! Всего лишь прихоть.
Опять смеется, и этот глубокий смех отзывается во мне трепетом и осознанием, что я ничто перед этим мужчиной.
– Глупышка. Наивная.
– Не настолько, чтобы не понять очевидного.
Прищуривается, ему явно неприятно то, что я ему говорю.
– Я не воюю с женщинами, а тебе будет приятно участвовать в моей вендетте.
Опять притягивает к себе уже двумя руками и смотрит в мои глаза. Ведет пальцами по оголенной части плеч, вызывает дрожь, припорошенную гневом.
– Ты ничем его не лучше. И я ненавижу тебя ровно так же!
Повторяю, как мантру, дергаюсь, чтобы отстраниться, чтобы не чувствовать этот дьявольский магнетизм. Я сейчас должна бояться этого мужчину, но то, что я испытываю, кажется невероятным.
– Интересно ты меня сейчас “ненавидишь”, дрожишь совсем не от страха и в глазах блеск вожделения.
Наклоняется и ведет носом по моему лбу, словно принюхиваясь, а я понимаю, что ладонями упираюсь в его торс, проработанный и сильный настолько, что кончики пальцев покалывает от остроты близости.
От злобы на себя за такую реакцию кусаю губы и слезы начинают течь ручьем.
– Колье на твоей шее дань старым поверьям. Подарок перед свадьбой несет достаток в семью, а золото символизирует плодородие. Айдаров хочет от тебя детей, Ярослава. Ты значишь для Мурата куда больше, чем думаешь…
Смех сквозь слезы накрывает стремительно.
– Я пыталась снять эту удавку, но это невозможно!
Сводит широкие брови на переносице, хмурится.
– На мне не колье, а ошейник, Монгол!
– Что ты говоришь такое?!
– То, что как я ни пыталась снять с себя эту фиговину, она не поддается!
– Не может этого быть.
– Мой жених меня не спрашивал, когда надевал свой подарок на шею, как и ты не видишь, что я ни в чем не виновата! И ты сейчас действуешь так же! Не даешь выбора, продавливаешь свое.
Всхлипываю, когда стирает мои слезы, но внутри меня уже поднялось цунами, дикая буря и желание воевать до последнего. Пусть я заведомо слаба, но я буду отстаивать себя до последнего!