Поцеловала в бледный лоб самого близкого на всем свете человека и тихо прошептала:
– Спи.
Обращаю взгляд на свое отражение.
Девушка в идеальном платье, все вокруг словно подогнано под формат глянца, а внутри меня пустота и боль, потому что бесправную вещь продают в пользование олигарху, который настолько влиятелен, что может сгноить всех, но получить то, что хочет.
А хочет он меня.
Вчера я бы сбежала, если бы не брат и горестное осознание, что Айдаров из-под земли достанет и заставит эту самую землю глотать комьями.
Абсолютная власть развязывает людям руки.
Стираю с щек слезы и поворачиваю голову на звук открываемой двери, впускающей имиджмейкера, которая бледнеет, замечая, что труды последних часов пошли насмарку.
– О, боже! – вопит практически и быстро подбегает, принимаясь вытирать мне лицо салфетками и приводить в подобающий вид.
Затем появляется Марина, бледная, дрожащая.
Мой жених умеет сбивать спесь даже с таких стерв, что же сделает со мной…
– Всегда прошу своих невест сдерживать слезы счастья. Тушь водостойкая, но у тебя слез, как водопад, так что держи себя в руках. Фотографии должны быть отменные!
Нотация проходит мимо ушей.
– Волосы слишком непослушные… – бубнит себе под нос стилист, – никак не уложить локоны, они все время выскальзывают.
Мастью я в маму, сейчас, когда смотрю на ее старые фотографии, вижу, насколько похожа на нее, даже слишком, схожесть стала моим проклятием, отдалив от отца.
Может, поэтому Егор Константинович отводит взгляд, стоит мне к нему обратиться.
Нелюбимая дочь. Я привыкла.
– Идеально.
Проговаривает женщина, отнимая руки от моих слегка собранных на висках волос. Длинные локоны упираются почти в попу, черным блестящим водопадом скатываясь по спине.
Получив отмашку, в комнату входят операторы.
– Улыбайся, не стой столбом, – сквозь фальшивую улыбку шипит мне на ухо Марина, а затем в комнату проходит отец, стоит ему остановить на мне свои бледно-голубые глаза, как он застывает, по лицу идет судорога, исчезает бесследно, и он опять морщится, словно лимон жует.
Сестра поправляет мою юбку отрепетированным жестом, привлекая к себе внимание операторов, а отец направляется ко мне.
– Здравствуй, папа…
Мой тихий голос утопает в звуке вспышек фотокамер.
– Дочь.
Кивает скупо, встает рядом и застывает с улыбкой.
Идеальные кадры счастливой невесты завтра будут на первых полосах всех журналов. Только невеста эта готова удавиться от собственного счастья.
Отец наклоняется и его голос скрипит, как наждачная бумага, из-за напряжения.
– Ярослава… Я… дочка, ты простишь меня когда-нибудь?