Она ничего не ответила: просто перевела взгляд на колени, почти касаясь пушистыми ресницами своих щек.
— Значит, все-таки хотела… — самодовольно протянул брюнет, кривясь и хватаясь за рану на своем животе.
— Не хотела! — твердо отрезала Ника. Её голос был необычно уверенным и резким. — Я не хотела делать тебе больно… и убивать кого-то, тем более. Тогда я просто не хотела, чтобы то, что было в лесу, повторилось, но, если бы я знала, что делаю… точнее, что сделаю с тобой, — взглядом она указала на его раны, — я бы постаралась этого не делать… я не знаю, как это произошло, я бы не стала… — тут девушка вцепилась пальцами в свои волосы и разразилась рыданиями.
— Если бы ты этого не сделала, ты бы умерла… или была изнасилована, Никки, ты это понимаешь?
— А ты хотел, чтобы я умерла? — спросила она, закрывая рот рукой, чтобы сдержать свои тяжелые всхлипы.
— Нет… я… нет… — он тут же ощутил странную сухость во рту при мысли, что в эту ночь её могло бы не стать. Её. Такой нежной и доброй, по-своему неуклюжей и чертовски странной. Пожалуй, именно сейчас он понял, что чувствует к ней не только сексуальное влечение. — Я не хотел, чтобы ты умерла. И не хотел делать это с тобой, когда я не в адеквате.
— А в нашу первую встречу? Ты хотел меня… — тут она и закончила.
— Да, хотел, — без всякой лжи ответил он. — Но во время полнолуния я не могу это контролировать. Я просто делаю то, что хочу… И порой хочу того, чего не должен был хотеть.
— Если бы я и не умерла, я бы не простила тебя… не во второй раз.
По щекам у неё катились горячие слезы.
Райнхард не знал, стоит ли её обнять и может ли он, вообще, касаться её тогда, когда она все узнала. Не в силах больше наблюдать за тем, как мерно дрожат от плача её плечи, он кладет свою, липкую от крови, руку ей на обнаженное колено, успокаивающе поглаживает пальцами.
— Кто же ты на самом деле, Никки? — спрашивает он её.
— Я не знаю, — честно выдает Ника, слегка успокоившись. — Я не знаю, откуда эта сила… я не могу этим управлять. Ты мне веришь?
И она задала этот вопрос тому, кто не верил даже себе, но ей… Ей он доверял.
— Думаю, что да… — тяжело вздыхая, протянул оборотень. — Я тебе верю, хотя и сам не понимаю, кто ты…
— Николетта Оулдридж, — с натянутой улыбкой говорит девушка.
— Пожалуй, так оно и есть, — снисходительно отвечает мужчина, затем касается пальцами её припухшей от слез щеки, оставляя на ней кровавые пятна.
— Я тебя немного испачкал.
— Это… это ничего, — совсем успокоившись, Николь ластится к его пальцам, будто котенок, который давно был лишен ласки. — Но эти раны нужно поскорее обработать. Ты можешь встать?