Я смотрю на могилу, но в моём сознании мелькают совсем другие образы: высокий крепкий мужчина с тёмными волосами и бледной кожей и женщина с выразительными голубыми глазами. Больше такого цвета я никогда не встречала.
Время от времени мне снится, как мужчину и женщину тащат люди в серых костюмах и масках, скрывающих лица. Есть и другой сон: я вижу силуэт мужчины — высокого, с широкими плечами; он поворачивает ко мне лицо, и луч света, медленно подползающий к нему, обещает раскрыть мне, кого я вижу, но в последнюю секунду всё тонет во мраке, и тайна остаётся неразгаданной…
Как обычно, стоит вспомнить о видениях, и начинает болеть голова. Однако надоедливый шум в ушах не мешает расслышать в звенящей пустоте звук приближающихся шагов.
— Я знала, где тебя найти, — раздаётся голос, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кому он принадлежит.
Обычно звонкий и крепкий, здесь, на кладбище, он звучит намеренно тихо. Молча киваю, ощущая, как тёплая рука Ноны ложится на моё плечо. Девушка садится рядом.
Будь на её месте кто-нибудь другой, я бы уже покраснела от стыда, что изнываю об ускользающих воспоминаниях на кладбище, в одиночестве. Я бы приветливо улыбалась, интересовалась самочувствием и желала душистой фацелии. Спрятала бы грустные мысли так далеко, что сама едва ли вспомнила об их существовании.
Нона и так знает о моих видениях и о том, над чем я размышляю, скрываясь ото всех в глубине Аметистовой аллеи. Я только поправляю волосы, чтобы спрятать рисунок за правым ухом прядями и сине-зелёными перьями, которые украшают мои волосы. Об этом изображении на коже не рассказываю даже подруге, ведь догадываюсь, что она скажет: наверняка её объяснения будут связаны с нашими родителями и прошлым всего человечества, а у Ноны и так хватает проблем из-за её философских речей.
И мне из-за них тоже проблем хватает.
— Как рука? — спрашивает девушка.
Я поднимаю ладонь, задумчиво разглядываю её в лучах Солнца. Ничего не указывает на то, как ещё вчера вечером я не могла исцелить саму себя и мне хотелось плакать от стыда и бессилия.
Нона рассматривает мою руку и, хоть я ничего не говорю, задумчиво кивает, убедившись, что теперь всё в порядке.
— Аврея несколько раз спросила, где ты, — сообщает подруга, и я с лёгкостью различаю улыбку в её голосе, — почему не молишься со всеми.
— Истинная молитва завтра, — неосознанно парирую я.
— Да, но все привыкли, что не только она является всеобщей. А вот то, что тебя нет рядом, — это что-то новенькое.
— Моя бабушка тоже была там?
— Нет. Поэтому Аврея и посчитала, что может спрашивать о тебе по нескольку раз, — Нона усмехается, а потом её голос становится серьёзным: — Она хочет знать о каждом шаге.