Меня нисколько не отпустило.
Наоборот, стало ещё хуже. После того случая Янина поставила условие моему брату, потому что в их дом мне был закрыт вход.
Меня не приглашали на семейные посиделки, как это бывало раньше. Меня предельно вежливо и холодно отодвинули в сторону. В их доме и жизни мне не было места.
Когда я узнал об аварии, я едва не подох от беспокойства. Но первым делом я подумал не о родном брате, а о его жене.
Янине повезло. Она отделалась лёгким сотрясением, несколькими синяками и ссадинами. Только кожу глубоко поранило на щеке. Ей наложили швы. Сейчас на месте раны шрам в виде полумесяца.
Чуть позже меня накрыло осознанием того, что я потерял родного брата. Мне стало стыдно, и я корил себя за те случайно брошенные слова.
Мне всё-таки не хватало Славки, я скорбел.
Но я не мог не думать о том, что из нас двоих остался я один. А он как будто просто отошёл в сторону, освободив мне дорогу к желаемой цели.
Прости, брат. Но из нас двоих я всегда был негативным снимком. Был и остался им, потому что Янина для меня стала ещё желаннее.
Я совершенно по-скотски наслаждался каждой минутой, проведённой рядом с ней.
Я был кощунственно рад тому, что надо было заниматься устройством похорон и последующих поминальных дней, потому что так я виделся с Яниной.
Автомобиль уже очищен. Я бросил взгляд на циферблат часов, понимая, что нужно ехать прямо сейчас, если не хочу опоздать на рейс.
Но вопреки всему медлил, смахивая редкие снежинки с лобового стекла.
Злился на самого себя, потому что нужно было оставить Янину, и это было мучительно больно.
Мне не хотелось оставлять Янину в таком состоянии.
Не хотелось отпускать её вообще. Но надо было. Потому что она шарахалась от меня в сторону, как от прокажённого.
Я сам виноват. Мой поступок был отчаянным шагом едва не свихнувшегося от тоски по недоступному.
Ублюдское лицо, которое я видел каждый день в зеркале, выводило меня из себя. Мне начало претить своё собственное отражение, потому что на меня смотрел не я, но Славка.
Угрюмый, нахмуренный, с вертикальной морщиной между насупленных бровей. Этой морщины никогда не было у моего брата. У меня была…
Моя тяга к Янине — неправильна и аморальна. И как же мне плевать на моральные аспекты! Я словно медленно, но верно схожу с ума.
Ещё немного — и я окончательно свихнусь. Схвачу Янину в охапку и перееду жить в другой город, туда, где никто не знает нас.
Мне нужно только её согласие, жест, слово или хотя бы отчаянный взгляд с молчаливой просьбой: «Забери меня у всего…»
Но я не дождусь этого. Кажется, что никогда не дождусь…