Поежилась.
- Знаете… - а вот нечего опять на себя напраслину возводить. Виктор сам сказал — высказываться имею право. На правде настаивает. Пожалею обо всем я чуть позже. Секунды через три, как выпалю всю правду-матку. - Все-таки в вас. Эта ваша инструкция… И… Вы понимаете, как я отношусь к своей работе? Спрашивали, что мне по душе? Вот это все, - показала на кухню. - А не… всякое. Я люблю готовить. Я хочу готовить. Я хочу, чтобы это ели. А не фотографировать и выбрасывать в помойку.
Каждое слово будто било по Виктору. Он становился мрачнее. Но меня-то уже понесло.
- Я… я подписывалась быть вашим личным поваром. А по факту…
Замолчала. Жаловаться на свое положение? Стыдно.
Но… Черт, если я от отчаяния готова ходить по неизвестным клубам и напрашиваться на сессии.. Лучше выговориться.
- А по факту? - подтолкнул Виктор.
- Вас не было больше трех недель. И до этого, пока готовился переезд и документы. Еще три недели. Я не работаю. Я не просто не работаю. Я в чужой стране, где мне даже поговорить не с кем. В чужом доме. Где мне нужно просто сидеть и выкидывать продукты. При этом получая деньги и….
- Я был вынужден уехать, - зачем-то оправдался Виктор. Будто был должен.
- Я это понимаю. И ни в коем случае не высказываю претензий. И, вы правы — в других обстоятельствах, вы бы не услышали от меня ничего. И…
- И тем не менее я рад, что мне удалось вас услышать, - признался мужчина. Он вернулся к своему уже остывшему чаю. - Так получилось провести разговор, и можно будет скорректировать… ваши условия труда в сторону более приемлемых.
- Зачем? - не поняла. - Я же сказала — я больше не буду…
- Оль, - мужчина поднялся с места, вылил остатки чая в раковину и сполоснул за собой чашку. - Без обид. Просто поверьте моему опыту. Ничто не должно доводить до желания напрашиваться на сессию. Тем более в качестве нижнего. И тем более, если это не ваше. Я искренне надеюсь, что мы с вами продолжим работать. И что я вас, как руководитель, буду устраивать на оценку повыше, чем «мудак».
- Стесняюсь спросить, вам вообще зачем такой сотрудник нужен?
- Оль, я ж извращенец. Считайте, что это та форма насилия, которая меня устраивает.
«Ничто не должно доводить до желания напрашиваться на сессию», - мои слова Ольге. Абсолютно искренние. Максимально.
Мои бы слова да мне в голову.
Потому что я уже весь извелся.
Нельзя прерывать сессию. Нельзя. Особенно… так. Когда твоя партнерша… или несостоявшаяся партнерша — еще и твоя сотрудница. Еще и живет с тобой под одной крышей.
Смотреть можно, трогать нельзя.
Это сводит с ума. Никакой психологической разрядки.