— Я предлагаю тебе уехать. Я помог тебе выйти на свободу. И я и дальше хочу помогать тебе. С тобой больше ничего не случится. Обещаю. Если ты будешь моей. Уедешь со мной. Забудешь обо всем, как о страшном сне.
— Но как? Стив? Как? — я и правда не понимаю его. — А мама? Как я уеду? Я же здесь всю жизнь прожила.
— Елизавета, — говорит Стив, — я не хотел тебе говорить. Но придется. Я разговаривал с Антоном. Даже подрался с ним. Его дружка не застал, к сожалению. Знаешь, что сказал Антон?
Выдерживает паузу.
— Что тебя не оставят в покое. Они уже знают, что адвокат близок к тому, чтобы снять с тебя обвинения. Но ты не нужна им на свободе.
— Кому это «им»? — сразу же спрашиваю я.
— Им, Лиза, — он многозначительно смотрит на меня. — Им.
Он говорит это так, будто я должна сама все понять.
Но я хочу выяснить.
И тут возвращается мама. При ней этот разговор не имеет смысла продолжать.
Стив сидит у нас до позднего вечера. Мама уже относится к нему как к близкому знакомому.
Уже стоя в коридоре, он целует ее руку и говорит:
— У Елизаветы есть важный разговор к Вам. Я жду ее слова. И надеюсь, что Вы поможете принять ей правильное решение.
Мама удивленно смотрит на меня.
Стив прощается и уходит.
Мама сразу же обращается ко мне:
— О чем она, дочка?
— Пойдем попьем чая, мам, — говорю я и веду ее, обняв за талию, на кухню.
Там рассказываю ей о предложении Стива. Мама всплескивает руками. И тогда мне приходится рассказать ей и о посещении Антона, и о словах адвоката, что меня подставили, подсунув липовые документы и воспользовавшись моей наивностью.
Мама вздыхает, но не перебивает. Дает мне договорить.
— И что ты думаешь? — спрашивает в конце.
Пожимаю плечами и смотрю в окно.
— Мне страшно, мам. И Антон, и Дженаб обладают властью. Что у них на уме, я не знаю.
— А что с Арманом? — спрашивает мама.
Я так и не сказала ей, что ребенок его.
— Не знаю, — отвечаю, закусывая губу. — Он улетел домой. Больше я ничего не знаю.
Мне хочется рыдать, но я не могу себе этого позволить.
— Вот, что я тебе скажу, Лиза, — произносит мама, теребя салфетку в руках. — Надо уезжать. Я боюсь за тебя. Это страшные люди и они ни перед чем не остановятся.
— А ребенок? — спрашиваю я. — Надо сказать Стиву.
— Не надо, — уверенно говорит мама. — Скажешь, что его. Потом. Когда случится у вас.
Смотрю на нее круглыми глазами.
— Как? Ты что, мам? Я не буду врать.
— Ты хочешь, чтобы твой ребенок рос счастливым? С живой мамой? Да еще и с папой? Тогда будешь. И врать. И притворяться.
— Я скажу ему.
— Нет. Стив — реальная возможность уехать подальше от них. А если он испугается? Куда тебе деваться? Ты не скажешь ему. Пусть у ребенка будет отец.