Что сделать такого, чтобы он окончательно решил, что я лишняя в его жизни.
Подхожу к балкону и слышу разговор. Доброжелательности в нем немного…
— Мне плевать. Пусть хоть армию готовит. Щенку я подчиняться не буду.
Борис выключает телефон и поворачивается ко мне. Уже полностью облаченный в костюм и причесанный. Казалось бы, этот человек никогда не раздевается и не спит.
Он зол. И даже эта эмоция на его лице гораздо лучше, чем полное равнодушие.
Он осматривает меня с ног до головы, и я чувствую, как злость сменяет желание. Вот только я не знаю, в чем оно заключается.
Борис подходит ко мне так близко, что остается только пятиться. Но я не буду. Что бы он там себе не думал — мы на равных. И если я когда — нибудь к нему вернусь, то это будет только мой выбор. Он меня не заставит.
— За все нужно платить… — вдруг говорит он резко, надрывно. — Порой мне кажется, что именно ты моя расплата.
Проглатываю улыбку и в недоумении смотрю в его стальные глаза. Не слишком — то приятный комплимент.
— К чему ты это…
— У меня нет сейчас времени нянчиться с тобой. Еще одна подобная выходка, и ты отправишься в Усть-Горск под круглосуточный контроль. Если потребуется, тебя прикуют к батарее. Если и это не поможет, то я лично сломаю твою ногу, чтобы ты не вертела задницей, где попало! Тебе ясно?
Горло стягивает комом слез и отвратительным осознанием, что зря говорить он не будет. Но как он смеет! Я кто ему?! Кукла!?
— Ты можешь думать, что управляешь мною, — вскидываю подбородок, хочу доказать свою независимость. Но потемневшие глаза пугают, и я сглатываю. Наверное, стоит просто уйти? — Ты не можешь меня заставить…
Борис совершает молниеносное движение, разворачивает меня и упирает лицо в стену. Мой визг тут же переходит на ультразвук, стоит ему просунуть вторую руку между ног.
— Проверим? — слышу гортанный рык, чувствую огромное тело, вжимающее меня в стену, и сильнее дергаюсь.
— Хватит! Я сказала, хватит! Я не хочу! Я не буду с тобой! Животное! Чудовище!
Халат валяется где — то в стороне, по щекам текут слезы, я хочу закричать, что мне больно, но лишь глубже погружаюсь в омут порока.
Он втягивает меня в темноту, разрывает все чувства, все то время, пока пальцы Бориса остервенело трут клитор.
— Ты совершенно необучаема… — шипит он, плюет на руку и возвращается к грубой ласке. Трет. Скользит. Давит.
Именно так, как нужно. Именно так, чтобы убить во мне мысли и оставить только образ хозяина. И так по кругу. Доводя до края, толкая вниз, и поднимая обратно. Раз. Второй. Третий.
Без слов. Почти без дыхания. Оставляя меня с моими ощущениями наедине. И они, словно в наказание, хлещут меня оголенными электрическими проводами, пока по бедру не начинает течь обильная влага. Он собирает ее рукой, сует мне в рот и требует: