Мы отправились сразу, как только доктор принес выписку. Доехали на машине до вертолета, причем Борис отказывался от любой помощи, а я только и думала, сколько внутренней силы у этого человека. Одна проблема — эта сила, как огромный валун, может покатиться с горы и убить.
В вертолете, где я летела уже второй раз, было как обычно шумно. И если мужчины заводили разговор, то казалось, словно они кричат друг на друга. Это выглядит забавно, и я отворачиваюсь, чтобы они не видели моей улыбки. Улыбки, которая не уместна к тому состоянию, что давит мне на мозг. После полученной информации я должна быть вдвойне осторожнее. Лишнее движение грозит смертью. И кто знает, не будет ли она моей.
По небу плывут облака, словно огромные птицы, презрительно поглядывающие на жужжащее насекомое. Раз и скрылся вертолет за крыльями. Раз и сова плывет по небу. И вдруг я вижу вдалеке темное пятно, расползающееся все сильнее по мере нашего приближения к Усть-Горску.
Тогда, два года назад, мы летели ночью, и кроме моря огней я ничего не видела. Да и вовсе в итоге уснула. Но сейчас я вижу каждую трубу, каждый цех, даже столовую. И все это части огромного гиганта под именем Металлургический комбинат. Еще в детстве я могла лазить по любым горным отвесам и деревьям, даже, судя по всему, соблазнила взрослого мужчину, но я никогда не приближалась к месту, где работает отец.
Оно мне казалось чудовищем, что может убить движением руки. И вот теперь рядом со мной чудовище пострашнее, что может убить, лишь подумав об этом. Но если в детстве, даже в юности я испытала трепет, который охватывал все тело перед этакой стальной махиной. То сейчас меня гложет лишь любопытство, словно рядом с Борисом теряешь страх ко всему, кроме него самого.
— Когда я узнал, что существует предприятие, способное влиять на жизнь целой страны, я решил, что оно должно стать моим, — прокричал мне в ухо Борис, и я резко оборачиваюсь, теперь наблюдая за тем, как он смотрит на свое детище. Это его дом, то место, где ему комфортно. И он сделает все, чтобы сохранить его своим. Даже если придётся мириться с больными чувствами ко мне. Борис переводит взгляд на меня и говорит почти в губы.
— Я хочу, чтобы ты стала частью всего этого. Разобралась в тонкостях и смогла, если что, взять штурвал.
Он мог признаться мне в любви, мог сказать, что хочет сделать меня счастливой, мог сказать, что хочет потакать в каждом капризе и построить мне театр, но ничто из этого не звучало бы сексуальнее. Ничего нет важнее того, если мужчина доверяет тебе настолько, чтобы посвятить в дела.