В голове полная каша, я не знаю, что мне делать, потому ем. Тем более, что очень хочется и в кои-то веки не тошнит.
Мне приносят новую порцию, я благодарю официанта улыбкой, и он, глянув на меня как-то странно, уходит в другой конец зала. Что, мальчик, ни разу не видел, как взрослая одинокая женщина ест третий стейк подряд?
Одинокая.
Это слово выскочило в моём сознании из ниоткуда и теперь даже не думает обратно прятаться. Только с каждой секундой всё ярче горит перед мысленным взором, будто неоновая вывеска сияет.
Да где же ты, Серёжа?
Настроение стремительно катится в пропасть, хотя в последнее время оно и так не радовало меня, а теперь стало ещё хуже. Я, наплевав на гордость и феминизм, снова набираю номер Сергея, но он не отвечает. Просто молчит, хоть и не выключен.
Обижаться, конечно же, проще всего, но я не выдерживаю и набираю Костика. Вдруг что-то случилось? Или мне тогда бы позвонили? Ох, не знаю.
Пока в трубке длинные гудки, которых за этот вечер я уже услышала столько, что даже не смешно, уныло ковыряюсь в тарелке и тяжело вздыхаю. Ну вот почему именно сегодня всё так происходит? Когда мне так нужен Серёжа, где он? Может быть, он уже знает, может быть, почувствовал, потому и решил самым подлым образом слиться? Я не знаю…
Нет, глупости какие-то, Серёжа не такой. Он… он благородный, правильный, хороший и добрый. Справедливый. Да он вон как за дочь мою переживал! Как за свою, не может он так со мной поступить.
– Алиса Николаевна? – радостный голос Костика обрывает тягостный ход моих мыслей. Откашливаюсь, набираюсь смелости, которая куда-то исчезла вдруг вся, и спрашиваю:
– Костик, привет, дорогой. Мы с твоим папой договорились кое о чём, только я дозвониться до него не могу. Ты не знаешь, где он?
Секундная пауза, замешательство, и это мне совсем не нравится. Кажется, что Костик скажет сейчас что-то, чего я точно услышать не захочу. Но я же смелая, взрослая и самодостаточная и умею принимать удары судьбы.
– Я не знаю, – мне кажется, даже вижу, как Костик сейчас удивлённо пожимает плечами. – Он у меня взрослый мальчик, не отчитывается.
В трубке смех, но какой-то настороженный, нервный, и мне становится ещё хуже. Теперь к обиде примешивается беспокойство. А что если с Сергеем действительно что-то случилось?
– Ладно, дорогой, найдётся когда-нибудь твой блудный отец, – тоже смеюсь, мол, шутки всё это, но внутри грызёт мелкий противный червячок.
И сказав ещё какую-то бессмысленную глупость, вешаю трубку. С громким стуком кладу телефон на белоснежную скатерть и понимаю, что есть мне уже совсем не хочется, а хочется…