Избранницу, веру в женщин, первые годы жизни моего ребенка, родину, уверенность в себе. Она вонзила мне десятки ножей в спину, она растерзала меня, как хищник жертву, оставив за собой сломанное подобие меня прежнего.
Снежана отняла у нас три года совместной жизни. Но самое ужасное то, что я позволил это сделать. Я не поверил Заре. Я не дал ей возможности объясниться со мной. Мое желание причинить ей вред и одновременно не дать себе подобной возможности, сыграли со мной злую шутку. Я сбежал. Чтобы она банально осталась цела.
Но ведь теперь мне не нужно было никуда сбегать? Мне не нужно было защищать ту, что причинила мне столько боли. Спасать Снежану я не собирался.
Она сидела передо мной зареванная, в съемной квартире, куда ее приволокли мои люди и с пеной у рта рассказывала, как смеялась надо мной, как получала ни с чем несравнимое удовольствие, наблюдая за тем, как моя «драгоценная Зара» мучается и захлебывается слезами, пока я сам захлебывался желчью и злостью. Снежана с радостью рассказывала мне, как была счастлива наблюдать, как Зару бесчестит ее «партнер по делу», ведь она всегда тряслась над этим. Как остается одна, ведь, в конечном итоге, я бросил ее. Как растит ребенка одна, в нужде и отчаянии. Без меня. Она делала больно ей, чтобы добраться до меня. И ей это удалось. Снежана с маниакальной страстью делилась подробностями своего плана, сдавая всех и вся, кто ей хоть как-то помог в ее грязном деле, понятия не имея, что им за это будет.
А план касательно всех этих людей, у меня уже был. Он созрел уже давно. И теперь требовал воплощения в жизнь. И описать его можно было двумя короткими предложениями.
Врага нужно добивать. Нельзя позволять ему уползти.
Мне казалось, что случилось дежавю, иначе объяснить то, что происходило, у меня просто не поворачивался язык.
Святослав пропал. На несколько дней. Он не отвечал ни на звонки, ни на сообщения. На работе, куда я звонила несколько раз, мне сказали, что не знают, где господин Шевченко.
А затем он вернулся.
И он него, ровно, как и три с половиной года назад пахло кровью.
Я даже не удивилась красным разводам на белоснежной рубашке, когда он снял пиджак.
Благо, на носу была полночь, и Лиза крепко спала в своей комнате, у нее не было возможности и шанса встретить отца в таком виде. А мне меньше всего на свете хотелось пугать ребенка.
— Что происходит? — прошептала я, наблюдая за тем, как бывший жених проходит в гостиную. Небрежно сбрасывает пиджак прямо на пол и направляется к минибару. Наполняет стакан спиртным и опрокидывает его залпом.