Я могу нарисовать вам, по какой схеме подается в город вода, как очищается и в каких домах едва дотягивает до девятого этажа.
Я назову вам число телефонных номеров, какими обладают жители моего города, а также – сколько недостаёт.
Я помню, сколько автобусов на городских линиях, я могу сказать, сколько уборочных машин сейчас на улицах.
Я… я знаю мой город – от «а» до «я», от пяток до макушки.
Иногда – по ночам, в полусне, полудрёме – мой город видится мне живым существом, у которого есть все положенные органы, который дышит, спит, ест, говорит, справляет естественные надобности – живёт. А я – словно волшебник-одиночка, от которого зависит жизнь и благополучие этого существа.
Стоп.
В проулке между домами – перевернутый мусорный бак. Собаки роются в куче мусора, обрывки газет – по всему двору.
Ну вот, пожалуйста.
Занёсся, мэр, и тут же получил по носу. А ведь это всего лишь сотая часть непорядка, только то, что видишь собственными глазами.
Этого дерьма хватит и на второй срок, и на третий. Правда, третий срок – городской устав не позволяет. Пока.
Так вот, хоть я и занёсся (а старшие товарищи меня поправили), я спрашиваю: кому я должен отдать власть? Этому недоумку, который сейчас встретился мне?
Почему я, который умеет володеть и княжить, который княжит на пользу городу и людям, – почему я должен отдать, подарить власть кому-то, кто сидит и ждет её, власть, словно манну небесную?
Я отношусь к власти, как любящий мужчина к любимой женщине: всей душой, без расчёта, что получу от этой любви. В любом случае, этот расчёт – не на первом месте.
А у них – кроме расчёта – и нет ничего.
Может быть, я и покорил Сашу именно этой искренностью. Она-то убедилась, что для меня власть – только инструмент, чтоб возделать свою территорию. Да – свою, но – возделать.
Покорил…
Покорил ли я Сашу?
Я никогда не мог ответить на этот вопрос. Я никогда не пытался выяснять наши отношения. Во-первых, я и сам-то не понимал, что у нас за отношения, во-вторых, я боялся их тронуть, нарушить волшебное равновесие моей жизни. Это было чудо: я приходил на работу – и видел её. Я мог вызвать её к себе в кабинет – и она приходила, и я разговаривал с нею, слушал её голос – грелся возле неё.
Как-то раз у меня вырвалось – как я люблю её. Мы лежали в постели, и я не сдержался, выдохнул: что-то вроде – девочка моя любимая, лучшая женщина в мире… Так она, умница, промолчала, словно не расслышала, но с тех пор стала называть нас – любовниками.
Мы с тобой – просто любовники, – так она сказала, и я больше не досаждал ей своими чувствами.