Мусифа, уже знакомая вам, развалилась на диване, подняв ножки к верху. Гайнияр – полная девушка с розовыми щеками сидела напротив, играясь с драгоценным камнем. Наложница с именем Асира – самая старшая из них – царственно восседала в кресле.
– Что же наш евнух так суетится? – отмечала Гайнияр с лёгкой ухмылкой.
– Да уж опять, поди, какая-то глупость, – отвечала Мусифа тоном обиженного ребёнка, – он даже опахалом не помахал, хотя жара такая…
– Сегодня прибывает новая наложница господина, он готовится. А после хлопот наверняка соберёт всех нас, дабы сообщить, что у нас пополнение, – заключила Асира.
Мусифа несколько раз хлопнула ресничками. – А ты откуда знаешь? – Удивилась она.
– Мужчины думают, будто умеют что-то скрывать от нас. На самом деле это женщины позволяют им так думать, – улыбнулась Асира.
Гайнияр продолжала играть с драгоценным камнем, не обращая внимания на разговор, но невольно участвуя в нём. – Интересно, кто эта новая? Откуда она?
Стояла обычная для Сусса жара, но девушкам отчего-то было скучнее обычного. Воздух тяжело перемещался по дворику, принося за собой не прохладу, а ещё больший зной. По шее Асиры медленно стекала серебряная капля, стремясь всё ниже и пропадая меж двух смуглых перси. Наложница была уже не молода. Однако красота её блестела ярче многих: с особой силой, словно предчувствуя скорое увядание. И мудрые, хоть и наполненные презрением глаза часто искали чего-то вокруг. Ей не хотелось говорить. Она видела тоже самое и в своих подругах. Но чем ещё занять себя в таких похожих днях гарема. Поэтому она начала вслух рассуждать, кем же будет новая наложница.
Тут же это рассуждение подхватила Мусифа. Удивительно подвижная и яркая девушка в каждом движении своем струила простоту и лёгкость. Звонкий голос её бойко перебирал разные варианты и предлоги, а воображение ребенка рисовало безыскусственные, хоть и мелкие образы.
Гайнияр глядела добрыми, но пустыми глазами, как у теленка. Когда она говорила, часто не могла найти слов, сбивалась, махала руками и быстро моргала. Вся её тучная фигура, казалось, не создана для изящества и красоты, и стоило в это поверить, как она тут же умела удивить тебя.
Так девушки рассуждали, по капле отдаваясь той сладкой поэзии женских пересудов. Куда? зачем? – если б рассказывать все их мнения, то мне был бы нужен талант Льва Толстого и терпение его читателей.
Рядом с ними пару раз промелькнул старый евнух. Малей был отвратителен и от него всегда несло аммиаком. Наложницы презирали его. Тогда как Кирго был им более чем приятен: молодая прелесть и бледность кожи, при мягком не сломавшемся голосе делали из него цветок экзотический.