Всё это продолжалось ещё бог знает сколько. Эти маски, благовонья, эфир, вода. И сам Кирго, привыкший к подобным трудам, утомился необычайно. Хотя, быть может, ему теперь они стоили двойных усилий.
Гайдэ сама не заметила, как оказалась в атласных шелках, полностью готовой к ночи любви. Кирго стоял перед ней и не мог… «отвести взгляда» хотелось бы сказать, если б я только не знал, что это восклицание уже тысячу раз произносилось во всех русских романах. Девушка очнулась, оглянулась, спохватилась, потупилась и скользнула мимо евнуха дальше по коридору. Кирго тотчас вышел вслед, но она уже облачилась в чадру и вбежала в прихожую. Там ожидали её Ракыб и Малей, которые должны был сопроводить её до дома господина, стоявшего выше по улице.
–Готова? – спросил Ракыб.
–Да, – отвечал Кирго полушёпотом.
Все трое вышли наружу. Он остался недвижим, смотря им вслед.
За дверью послышались тихие шаги, похожие на звуки пианино. Гайдэ взошла из тьмы в полуосвещенное помещение. По бокам от дверей висели красные шторы, обшитые золотым узором, изображающим листья. В углу стояла одна большая кровать для утех, рядом с ней вторая маленькая. Сеид уже сидел на кровати и глаза его впервые за долгое время светились сладострастным отблеском. Гайдэ не обратила внимания на окружающую роскошь и, полусогнувшись, подошла к дивану рядом с ложе. Наложницам нельзя было ходить прямо в покоях господина, что ей было уж очень неприятно.
Итак, Гайдэ поприветствовала господина, как учили; в руках девушка держала струнный уд; она мягко присела и начала играть. Сандаловый корпус инструмента скользил по шёлковому одеянию и норовил упасть. Руки не слушались, и звуки струн были глухие и дрожащие, как биение страдающего сердца. Она часто сбивалась, ставила пальцы не на тот лад и внутренне сетовала на себя. Наконец пытка для слуха закончилась. Гайдэ было совестно, она резко подняла глаза полные толи стыда, толи гордости и увидела Сеида, умильно улыбающегося ей.
Господин, казалось, и не слышал ничего. Вся его душа была в глазах. Неловкость Гайдэ, трепет её движений, испуг голоса, придавали ей ещё больше прелести. Он пригласил её на ложе и зажёг специальную масляную лампу, какая использовалась ещё римлянами для того, чтобы гарантировать мужу, что он доставляет жене удовольствие. Доказательством этого служил свет лампы, и муж продолжал пока она не погаснет. Сама лампа представляла из себя нечто вроде глиняного кубка с узором возлежащих в амурной близости мужчины и женщины. Сеид зажигал её лишь для жён, но, увидев Гайде, не мог поступить иначе.