– Фарид, научи меня твоей вере.
– Зачем же?
– Чтобы я стала твоей женой, и мы вечно были вместе.
– Вот как. Разве мы собирались жениться? – продолжая говорить, он делался ближе и ближе.
– Я готова верить в Аллаха; – говорила она. И для неё это значило сменить одно рабство на другое. – Я буду соблюдать посты, ходить в парандже, молиться денно и нощно, забуду своё имя и буду покорна, – повторяла дева, отдавшись нахлынувшему чувству.
– Мне совсем этого не надо, – перебил Фарид, – какой толк от завываний муллы, от молитв и покорности, если ты будешь несчастна и пойдёшь против себя.
Лицо Гайдэ выразило благодарность.
Женщины ценят мужчин, которым не нужно многого, для которых не нужно жертвовать гордостью, но это не значит, что они не готовы пожертвовать ей. В любовной жертве для дев есть особая сладость: бросив всё в огонь чувства, женщина и сама с улыбкой кинется в него, только чтобы потом сказать: «Я всё тебе отдала». И даже если такой огонь потухнет, женщина будет сжимать в руке тлеющий уголь, обжигая собственную кожу до костей; чувствуя себя обманутой любовью, дева способна найти в этом положении превосходство, словно вознаграждая себя за способность любить до безумия. Тут она вновь скажет: «Я всё ему отдала».
Фарид же не требовал гордости, не требовал всей души, и тем как будто был чужд мужскому эгоизму. Он чувствовал: сейчас Гайдэ в его власти. Но не воспользовался положением, чтобы сделать из неё рабу; и тем сделался ей ещё дороже.
Всё было как во сне, как в горном тумане. Минуты растворялись. И, вот, кто-то постучал в хлипкую дверь так громко и бешено, что Гайдэ вздрогнула от страха. Фарид вскочил, взял килидж и медленно на цыпочках подошёл к двери. Постучали снова. Всё ещё красный от поцелуев, с растрёпанными волосами, он хотел было найти брюки, дабы не встретить неприятеля нагишом, но подойдя к двери, услышал за ней голос: «Это Кирго. Нам уже пора».
Гайдэ быстро оделась, поцеловала янычара и выбежала прочь.
Пока шли назад, Кирго пытался о чём-то непринуждённо беседовать, но девушка не отвечала, тогда он начал оправдываться: – Прости, что так громко стучал. Должно быть ты испугалась. Сначала было тише, но вы не слышали… – тут он замолчал и более не пытался заговорить.
Уже подходя к дому, у той самой стены, где разросся дикий вьюн, Кирго услышал сильный окрик. Оба они обернулись на него. Пред ними стоял страж Ракыб, грозный вид которого заставил их испытать страх судорожный, тёмный, как морская глубина; Кирго умело скрыл его и поприветствовал Ракыба. Гайдэ стояла ошеломлённая и благодарила бога, что на ней была чадра, слабо скрывшая её волнение.