У меня тоже нет желания разводить с мамой и Громовым-старшим чаепитие, поэтому, покончив с едой, я иду в свою комнату. Тело по-прежнему ломит, а глаза снова слипаются.
Я захожу в свою комнату и, не включая света, по темноте из-за зашторенного окна бреду к кровати. Однако когда я на нее опускаюсь, чувствую, что тут кто-то есть.
— Ааааа! — вскрикиваю и подскакиваю от страха, но чьи-то руки ловят меня.
— Ты так и не ответила мне честно, где была всю ночь.
От страха сердце чуть ли не выскакивает из груди. Проходит по меньшей мере пара десятков секунд прежде, чем я прихожу в себя.
— Ты идиот! — кричу на Данила. — Ты меня напугал!
В ответ мне лишь тихий смех.
— Что ты делаешь в моей комнате? Пробрался сюда и поджидаешь меня в темноте, как маньяк!
Я обращаю внимание, что руки Данила по-прежнему держат меня за предплечья, и сбрасываю их с себя.
— Я пришел получить ответ на свой вопрос.
— Проваливай из моей комнаты! — начинаю злиться, вспоминая произошедшее на балконе. — Ты не имел никакого права меня целовать!
— Тебе же понравилось, — говорит насмешливо.
Не выдерживаю и бью Данила кулаком. Но он крепкий, как скала, поэтому не сдвигается с места даже на миллиметр. Я продолжаю обрушивать на него удары и дальше, хватаю подушку и бью его ею.
— Ненавижу тебя! — выкрикиваю в сердцах.
Данилу, видимо, надоедает быть моей боксерской грушей, поэтому одним движением он нейтрализует меня, заламываю мне руки. Я падаю спиной на кровать, а Данил нависает сверху в нескольких сантиметрах от моего лица.
— Ты целуешься даже хуже, чем Савелий!
Я отчетливо различаю в темноте, как лицо Данила из веселого становится строгим. Челюсть смыкается, желваки дергаются.
— Отвечай, где ты была? — спрашивает грозно.
— А если не отвечу?
— Поцелую тебя еще раз.
Кажется, он не шутит.
— Я была у Арины. Оставалась у нее с ночевкой. Ты разве не разузнал у моей мамы?
— Оставалась у Арины и вернулась в шесть утра? Да вы с ней спите до обеда.
Надо же, помнит.
Какого черта он вообще прицепился ко мне? Какое ему дело, где я провожу время? И что это за угроза: «Не скажешь — поцелую тебя еще раз»?
Его лицо сейчас так же близко к моему, как и на балконе. Из-за зашторенного окна в комнату проникают небольшие лучи, и я хорошо могу рассмотреть Данила.
Почему я раньше не замечала, что он такой красивый? Или он тогда еще не был красивым? Хотя многим девочкам Громов нравился даже в те 13–14 лет, но я никогда не смотрела на него как на парня. Для меня Данил всегда был просто лучшим другом.
Тем досаднее замечать красоту парня сейчас, когда я знать его не хочу.