Чтобы это поскорее прекратить, со всей силы дергаю ручку двери, но она заблокирована.
— Я хочу выйти из твоей машины, открой немедленно!
— Мы еще не приехали.
— Пешком дойду!
— Одна по трассе в таком платье и на шпильках!?
— Да! — остервенело дергаю ручку. Клянусь, я ее сейчас выломаю.
— Успокойся, — резко трогается с места.
До школы остается минут десять, Данил ускоряет движение, чему я очень рада. Я опускаю на колени сумку, которая до этого лежала у ног, а на груди скрещиваю руки, чтобы максимально закрыться от его взглядов.
— Останови здесь, — командую, когда мы оказываемся в метрах ста от школы. — Дойду пешком.
На удивление он меня слушает. Отстегиваю ремень и снова дергаю ручку, но она по-прежнему заблокирована.
— Открой!
Вместо ответа Данил кладет ладонь мне на затылок и разворачивает к себе. Все происходит очень быстро. Я и опомниться не успеваю, как его губы впечатываются в мои.
Данил целует меня настойчиво, крепко держит за затылок, не давая вырваться. Я стараюсь сомкнуть губы в нитку, чтобы не пускать его язык внутрь, но Громов все равно туда пробирается. И тогда я вдруг понимаю: я ждала этого поцелуя. С того самого утра на балконе я мечтала, чтобы Данил снова меня поцеловал.
Шумно выдыхая через нос, опускаю веки и отвечаю. Данил набирает еще больше оборотов, в мозгу проскальзывает мысль, что, должно быть, я ужасно целуюсь, потому что совсем не знаю, как это делать, но интуитивно повторяю за Громовым. Он кладет вторую руку мне на талию, я обвиваю его за шею.
Боже, как же это прекрасно. Бабочки вовсю порхают в животе, а мурашки табуном бегают по коже. И мне нравится это скопление насекомых. Оно заставляет меня испытывать чувства, которых я раньше не знала. Внутри все сжимается от наслаждения, когда Громов крепче меня к себе прижимает.
Данил прерывается на глоток воздуха, и мы соприкасаемся лбами, тяжело дыша.
— Все нервы мне вытрепала, всю душу из меня вытрясла, — шепчет.
— Я?
— Ну а кто еще?
Я будто под водой была, а сейчас выплыла на поверхность и не могу надышаться. Судорожно втягиваю воздух через рот, а Данил принимается целовать мое лицо: щеку, скулу, висок, лоб. Возвращается к губам и нежно касается их своими.
— Ты снова меня поцеловал, чтобы посмеяться? — спрашиваю с горечью.
— Дурочка, — опять припадает к моим губам. — Хватит от меня бегать, Маш. Все, детство кончилось.
— Это я уже поняла.
Данил сжимает меня в руках, а я только об одном могу думать: как же я этого хотела! Чтобы он именно вот так прижал меня к своей груди. Какое-то сумасшествие.
Почему я этого хотела? Почему с ним?