Я не дружу с волчицей-доктором. А кто дружит?
Волчицы дружат с волчицами. И эта дружба порой навсегда.
Альма.
Это объясняет многое. Например то, почему все сходилось на Артуре. Зацикленность на детях и генах – Альма тоже медик, и, к тому же, потеряла сына. Она тесно общалась с матерью и отцом. Но ему даже в голову не приходило, что его враг – женщина. Что волчица способна так хладнокровно убивать. Или красть чужих детей.
– Где твоя спутница? – спрашивает Рамон у верховного.
Артур оглядывается, но не находит Альму в толпе.
– Была где-то здесь.
К ним буквально подбегает Мик.
– Выходы перекрыты, и мы нашли Суразу, но девочки с ней нет.
Рамон дошел до той точки, когда готов рвать глотки за свою семью. Плевать на Суразу, есть враг похуже. Сумасшедшая мразь, которая где-то здесь. Или…
– Кто-то успел покинуть праздник?
Микаэль мрачнеет:
– К сожалению, да. Помимо курьеров, успела проскочить парочка вервольфов, еще Альма…
Крак! Мир раскалывается на части, как оброненная фарфоровая чашка.
– Найдите ее. – Его голос чужой даже для него самого. В голове стучит. Дикарскими барабанами отбивается мысль-воспоминание. Пророчество слепой Ману, что все знает:
Самая большая твоя битва впереди, и все зависит от того, какую женщину ты выберешь.
Сегодня он остался с Венерой, но потерял дочь.
ГЛАВА 19
Венера
Когда я прихожу в себя в первый раз, то почти не чувствую тела, только бесконечную слабость и беспомощность. То ли это меня все-таки чем-то накачали (а в случае с вервольфами, это должно быть что-то очень мощное), то ли это обман разума, защищающего от боли. Перед глазами плывет, когда я пытаюсь поднять веки.
– Рамон, – зову я, но вместо слов у меня вырывается какой-то собачий скулеж. Только тогда я понимаю, что я сейчас в ипостаси волчицы, и мне до него не докричаться. Но тут же узнаю, что и не нужно: он оказывается рядом.
– Я здесь, nena, – он опускается рядом со мной, гладит мою голову и холку, нежно проводит по мордочке. Так нежно, что у меня щемит в сердце, и становится спокойно.
– Сара? – хочу я спросить, и не могу: волки не разговаривают. Но Рамон меня понимает.
– Она жива, Венера. С ней все хорошо.
Этого достаточно. Только этого и достаточно. Остальное неважно. Мне хочется ее увидеть, кажется, я даже могу попросить Рамона показать мне нашу доченьку, у нас «налажена связь», но, учитывая, что я даже глаз открыть не могу, отказываюсь от этой идеи. До тех пор пока не смогу перекинуться и подержать малышку на руках.
Я трусь мордой о его ладонь и снова проваливаюсь в сон. На этот раз исцеляющий.
Прихожу в себя уже утром, по крайней мере, за окном моей палаты светит солнце. Сторона западная, так что оно мне не мешает, но благодаря этому свету я и просыпаюсь. Тело все еще ломит, но уже терпимо. Боль скорее напоминает о том, что я жива, чем мешает жить. Я даже рада ей, тому, что ее не так уж и много.