– Что мне делать? Пробовать дальше?
– Думаю, пробовать дальше – бесполезно, – Хантер как всегда честен. – Остается только ждать. Ждать, когда он с тобой свяжется.
Я охватываю себя руками. Себя, дочь. Хочется сжаться.
– Венера!
Кто бы мне еще позволил сжаться и уползти в норку!
– Ты теперь знаешь, что он жив.
– Не знаю. Три недели прошло…
– Знаешь. Он жив. А теперь просто доверься Пересу. Дай ему время выбраться из той задницы, в которую он попал, и вернуться к тебе. Хорошо?
– Хорошо, – киваю я.
Мы прощаемся, но я продолжаю раздумывать над тем, что сказали друзья. Про информацию об истинных. Не могу сидеть без дела. Не могу ждать. Но что я могу? Правильно – выяснить, что Рамон знает об истинных. У него я спросить не могу по понятной причине.
Зато могу спросить об этом у женщины, которую он считал своей истинной парой.
Я и так слишком долго оттягивала этот разговор. Сначала из-за ревности, потом из-за приказа Микаэля, а после была занята попытками достучаться до Рамона. Хантер прав, нужно ждать. Ждать, пока мой истинный сам не свяжется со мной, наслаждаться беременностью или сходить с ума от беспокойства… А можно получше узнать его через близких. Именно это было одной из самых сильных, самых ярких причин для моей ревности. Ревности к прошлому.
Вот, признала, и стало легче!
Я ревновала Рамона к Сиенне, потому что она знала его лучше, чем я. По сравнению с нашими отношениями, они с ним были знакомы целую вечность. Шутка ли, друзья с детства! Не просто друзья, любовники, будущие родители, затем родственники через Микаэля. История Рамона и Сиенны была длинной и полной чувств, самых различных эмоций. От любви до ненависти. Любви ли? И действительно ли ненавидела его Сиенна, как говорила? Почему тогда скорбела так, будто потеряла любимого?
Скорбела и при этом спешила его похоронить.
Я бы предпочла узнать все подробности этой истории от Рамона. Слишком скудной была его версия. Но даже от него я вряд ли узнаю о чувствах Сиенны, о мотивах тех или иных ее поступков. О том, что она чувствовала, когда потеряла ребенка. По той же причине я не пошла с этим к Анжелине.
Во-первых, по матери Рамона и Мика все это сильно ударило: она редко появлялась на обедах и ужинах, я ее почти не видела, разве что встречала во время прогулок, когда она блуждала в одиночестве по парку, или сталкивалась с ней в кабинете альфы. То, что Рамон жив, она и слушать не хотела. Точнее, она вообще не желала поднимать эту тему. Если Сиенна спешила его похоронить, Анжелина будто делала вид, что сын в отъезде, и все это временно. Правда, стоило кому-то в ее присутствии упомянуть имя Рамона, она начинала плакать и быстро уходила.