– Сложно объяснять что-то «гадалке», – кивает Рамон. – Я прилетел сюда ради девушки, которую похитил кто-то из вашего племени. Часто крадете девушек?
– Это старая, позабытая традиция. На острове рождаются нирены, и все они становятся жрицами. У каждой нирены может быть свое племя, за обладание каждой мужчины сражаются друг с другом. Кто победил, тот достоин быть ей мужем.
– А проигравший?
– Остается ни с чем. Но можно обмануть закон, украсть нирену у хэлаиров.
И стать вождем при жрице. Умно! Но не ту нирену они выкрали.
– Ты знаешь, где она?
Ману посовещалась о чем-то с великаном на местном языке и только после ответила:
– Арула покажет дорогу. Тебе по пути.
– Что значит «по пути»?
– Поймешь. Тебе еще многое суждено понять. Самая большая твоя битва впереди, и все зависит от того, какую женщину ты выберешь.
Рамон напрягся:
– Я уже выбрал.
– Нет, – покачала головой жрица. – Еще не выбрал. Но от этого зависит исход твоей битвы.
Рамон не любил ребусы, но нирена не стремилась ничего объяснять, а он и так потратил много времени на острове. Времени, которое могло закончиться в любую минуту.
– У Джайо несколько племен, стай, – перешла на деловой тон Ману, поднимаясь и направляясь в новый коридор, – они все мирные. Но есть те, кто считает, что для них закон не писан. Они уходят из дома и присоединяются к свободной стае.
– Все как у хэлаиров, – хмыкнул он, вместе с Арулой следуя за ней, но нирена и бровью не повела.
– Тебе нужен Лорра, он предводитель всех инакомыслящих. Он был первым, кто предал нашу веру и заключил союз с хэлаирами.
– С этого момента поподробнее!
– Нет подробностей, – отрезала жрица. – Якшаться с ними – значит, пойти против себя и наших богов. Но они достали оружие хэлаиров и направили его против стай. Пролили много крови, заняли самой большой остров на священных землях Джайо и обрекли всех нас на гибель.
– Не обрекли. Если я успею отсюда выбраться, то обещаю – вас не тронут.
Власти верховного старейшины Волчьего Союза достаточно, чтобы защитить архипелаг, сохранить его культуру и историю. Сохранить живущих здесь нирен, о которых Союз не знал. Или знал?
О чем еще не знает сам Рамон?
– Не обещай того, в чем нет уверенности, – говорит жрица, они проходят длинным темным коридором, пока в конце не вырастает яркое окошко дневного света – выхода из пирамиды.
– Вас не тронут, – повторяет Рамон, – но я ничего не могу сказать насчет тех, кто не сложит оружие.
Ману ничего не отвечает: то ли не верит, то ли знает и видит немного больше, чем дано всем остальным. Она останавливается в двух шагах от выхода, что-то приказывает Аруле. Великан сначала спорит о чем-то, рычит и смотрит на Рамона волком, но все-таки склоняет голову перед своей матерью и жрицей. Без перевода понятно, что он не желает идти на земли предателей. Но что поделаешь? Он целует ей руки, а после резко перекидывается в бурого зверя.