— Лучше бы зашили, — прохрипел я. — Дайте воды.
Через несколько секунд в поле зрения возник Рома с кружкой, а врач и Мансуров приподняли меня и усадили на стул.
— Как нога? — Спросил Тимофей Викторович.
Я прислушался к ощущениям. Черт возьми! О ране напоминала только окровавленная дыра в штанине. Кожа была гладкая, без единого рубца. Словно и не было никакого увечья…
— Ничего себе, — выдохнул я и жадно присосался к кружке.
Тимофей Викторович снисходительно улыбнулся.
— Как я понимаю, вы впервые прочувствовали на себе мощь экстренного исцеления.
— Не знаю, — я пожал плечамии и вернул Роме пустую кружку. — После аварии был без сознания. Мать говорила, вроде бы лекарей тоже привлекали. Но я ничего не помню.
— Ну, теперь имеете представление.
Я покосился на кушетку, где под капельницей лежала Катерина. Показалось или она действительно стала выглядеть живее? Тимофей Викторович осторожно разбудил девушку, и она приоткрыла сонные глаза.
— Катюша, красавица моя, вы меня слышите?
Она слегка улыбнулась.
— Вы не считаете меня красавицей. Вы думаете, что я больна.
— Отлично, «радиоприемник» заработал, — лекарь отстранился и обернулся к нам. — Господа, вынужден попросить всех вас отвернуться. Токсины должны выходить… самым естественным образом…
— Ой…
Мансуров залился краской. Да уж, действительно, условия у нас были… ну не самые галантные.
— Катерина, знаете, что это?
— Утка…
— Тогда вы наверняка знаете, что нужно сделать. Не переживайте, я тоже отвернусь. Стыдиться тоже нечего. Уверяю, вам станет гораздо легче…
Мы поспешно отвернулись, стараясь не обращать внимания на происходящее позади. Ну я-то вдоволь поработал сиделкой с матерью. Меня таким не напугаешь. А вот девчонке наверняка было ужасно неловко. Зато после таких совместных приключений можно уже вообще ничего не стесняться.
Лекарь уложил девушку обратно и вышел — очевидно, чтобы избавиться от токсинов окончательно.
— Можно смотреть, — смущенно проговорила Катерина. — Извините…
А ей и правда стало гораздо легче. Щеки и губы порозовели, и на фоне буйных рыжих кудрей и бледной кожи это смотрелось свежо и очень симпатично. Зря лекарь не считал Катерину красавицей — данные у нее были что надо. Просто хотелось посадить ее на диету повышенной калорийности, почаще выводить на воздух и под солнышко. Через месяц вообще расцветет.
Она улыбнулась и жестом попросила меня подойти.
— Как ты?
— Уже могу думать. Это хорошо. Они не хотели, чтобы я могла думать и концентрироваться. Но сейчас я даже могу заглушать какие-то голоса и выделять другие…
— Как ты вообще живешь с этим вечным шумом в голове?