Что же здесь за тайные такие хранили, что решили пустить в расход все учреждение, лишь бы Самойлов ничего не узнал…
— Я найду их, — заявил я, бросившись вперед.
— А ну стоять! — рявкнул Самойлов. — Стоять, Оболенский!
Я раздраженно обернулся.
— Ну чего вам еще? Вы же видите — корпус горит! Там рядом жилые палаты. Здесь ребят под сотню наберется. И лазарет, там вообще лежачие были… Всех могло задеть. Нужно людей спасать!
Холодная ладонь легла мне на плечо.
— Мы не можем рисковать вами, ваше сиятельство, — мягко сказал брат Луций. — Вы сейчас единственный свидетель того, что там происходило. Вы осознаете, настолько важны для расследования и всего дела? Если предположить, что мы опоздали… Что все, кто что-то знал…
— Даже думать об этом не смейте, — отрезал я. — И я их не брошу. Я обещал им, что вернусь.
Брат Луций вновь печально улыбнулся.
— Вот вы и вернулись. С подмогой. Теперь предоставьте нам выполнять свою работу, ваше сиятельство. Вы и так уже сделали гораздо больше, чем можно было надеяться…
Я решительно замотал головой. Ноги налились силой и пружинили, готовясь сорваться и побежать в любой момент. Тело снова переходило в «боевой режим», а ведь это было неспроста. Значит, ещё не все кончено. Значит, еще есть с кем сражаться. И кого спасать…
— Да в жопу вас всех, — сказал я и рванул с места.
Я бежал, почти не касаясь ногами земли. О последствиях этой выходки подумаем как-нибудь позже, если это еще будет иметь какое-то значение. Я не знал и половины того, что могли рассказать Катерина и Мансуров с позиции заключенных. А Роман мог дополнить картину — к тому же он был прислан сюда, чтобы выяснить детали. Наверняка и у загнанного в угол, но отважного лекаря Тимофея Викторовича было что сказать. Все они были важны. Мой рассказ без их свидетельств ничего не стоил.
Потому что одного меня можно было легко оговорить, устранить, обезвредить… Спишут все на травму головы, на помутнение рассудка, да на что угодно, лишь бы обесценить мои слова. Я ведь не знал, с какой силой столкнулся и кому перешел дорогу. Но столько голосов никакой Лазарь не заткнет. Поэтому я должен был вытащить их всех. Вытащить — и дать этому делу самый громкий резонанс.
Моя миссия была лишь в том, чтобы привести помощь и спасти свидетелей. Несомненно, очень важная и в чем-то даже ключевая. Но это было не все. И я собирался расшибиться в лепешку, но сделать все возможное, чтобы граф Баранов заливался соловьем в застенках казематов «десятки».
И я хотел привести Катерину за руку на Сенатскую площадь — или где там нынче устраивали публичные слушания и приводили наказания в исполнение — привести, чтобы она присутствовала на процессе, чтобы видела, что за нее отомстили.