– Мне кажется, ты драматизируешь, – смеется Леон.
Может, и так, но у Николаса этого тоже не отнять. Натренировался, пока смотрел телевизор целыми днями, притворяясь больным в начальной школе, чтобы его оставили дома. Не хотел попадаться на глаза хулиганам в классе, дразнившим его Четырехглазым и насмехавшимся над пышным галстуком, который его заставляла носить мать. Николас точно знает, что бы он сказал своим детским обидчикам, попадись они ему сейчас. Вызубрил речь в ванной, которую, видимо, считает звукоизолированной. Слишком много серий мыльных опер в годы становления личности превратили его в мстительную примадонну.
Сказать по правде, я надеюсь, что когда-нибудь ему представится возможность эту речь произнести. Она невероятная.
– Постараюсь поехать домой как можно позже, – говорю я им. Брэнди мудро кивает. – Может, фильм какой посмотрю. Заеду в кафе. Потом другой фильм. А пока доберусь до дома, горный лев так изведется от нетерпения, что не выдержит и съест Николаса. И мы вместе посмотрим «Нетфликс» на диване, что-нибудь про дикую природу.
Я смеюсь над собственной шуткой, но при виде открывшейся двери смех застревает в горле: в «Барахолку» входит Николас из параллельной реальности. На нем туристические ботинки и поношенная куртка лесного цвета. Она так неправильно на нем смотрится, что я только через десять секунд соображаю, что это камуфляжная куртка. Николас Роуз надел армейский камуфляж.
А когда взгляд добирается до его головы, у меня падает челюсть. На нем одна из тех старомодных зимних шапок, у которых опускаются флисовые ушки. В уродливую оранжево-коричневую клеточку. Просто безобразная. Часть клеток моего мозга и присоединившейся к ним сетчатки сочли весь вид убийственным и не подают признаков жизни.
– Боже мой, – хриплым шепотом ужасаюсь я. – Ты потащишь меня в лес и застрелишь, да?
И вовсе я не драматизирую. Он оделся как один из страстных любителей охоты, которых в Моррисе полно.
Николас закатывает глаза, но в настроении заметна какая-то перемена. Он слишком спокоен, вот что выводит меня из равновесия.
– Просто заехал за тобой. Помнишь тот сюрприз, о котором я говорил?
Брэнди стискивает мою руку, и я почти слышу, как она думает: «Там еще больше олеандра!»
Почему-то в ответ у меня вырывается явная ложь, не знаю почему:
– Нет. Какой сюрприз?
Он хмурится, может, потому, что я соврала. У меня жестокое подсознание, и оно хочет заставить его считать, что я вообще не слушаю, что он говорит, но это правда лишь наполовину. Меня начинает грызть совесть, но тут я вспоминаю, что он отказался от какого-либо участия в планировании свадьбы в ту же секунду, стоило его мамаше сунуть в нее свой длинный нос, и когда она методично растоптала все мои попытки хоть что-то решить самой, он ничего не сделал. Мы все приглашены в январе на свадьбу Деборы.