— Здесь двадцать.
Лёня взял. Мрачно хмыкнул.
— Даже расписку не потребуешь? Давай. Где там у тебя писульки. Подпишу и пойду. – Тяжёлый взгляд. Я вздохнула. Брат буравил меня взглядом ещё с минуту, потом сунул конверт в карман и пошёл в коридор. Не зная, что делать, я стояла у накрытого и почти нетронутого стола.
— Подожди, — нагнала, когда он уже обулся. Достала оставшиеся деньги и, оставив немного себе, подала ему остальное.
— Пожалуйста, Лёня, возьмись за голову. Ради родителей. Да… Да ради себя хотя бы. Мама… Она же так тебя любила. И папа тоже. Лёнь.
Молча он взял деньги. Вытер нос рукавом и почесал кисть.
— Так бывает, — усмехнулся. Щёлкнул меня по носу. – Ломка… чёрт… дерьмовая штука.
— Пожалуйста, Лёнь, — шёпотом. – Я отдала тебе всё, что у меня было. Прошу тебя. Ты пообещал. Пожалуйста, лечись. Давай вместе что-нибудь…
— Всё ок будет, — дотронулся до моего плеча и кивнул на дверь. – Отпирай давай. Чем быстрее я со всем разберусь, тем лучше.
Вероника
— Ты как поросёнок, — глянула на Платона.
Уж не знаю, чем он занимался во время прогулки в саду, все джинсы были уделаны. Закинув их в стиральную машину, взяла ветровку. Дырка. Большая дырка по шву. Несколько раз я уже зашивала её, но края с каждым разом трепались всё сильнее. Давно нужно было купить новую. Я ведь поэтому и не отложила деньги Вишневского: можно сколько угодно кичиться гордостью, только смешки за спиной от этого не прекратятся.
Но денег больше нет. Того, что осталось, хватит на необходимые продукты, не больше. Зря я, наверное, отдала всё Лёньке. Но…
— Ника, что это? – Платон сунул мне тест. – Что это за штука?
— Кто разрешил тебе это брать? – буквально выхватила тест. – Вначале весь извозюкался, теперь берёшь мои вещи без спроса. Я тебя в угол отправлю!
— Я просто спросил, — насупился брат.
— Не нужно просто спрашивать. Бери свои кроссовки и чисти, — кивнула ему на вымазанные грязью кроссы, купленные пару недель назад.
Брат посмотрел исподлобья. Насупился сильнее.
— Бери, — повторила строго. Протянула щётку и, подвинув к раковине низкую пластиковую приступку, показала на неё. – Или что, ты будешь в грязи валяться, а я тебя отмывать?
— Я не валялся…
— А кто валялся? Я? Приступай. Как отмоешь, приходи ужинать.
Убрав тест в карман толстовки, я запустила машину. Брат так и стоял на месте, обиженно наблюдая за мной. Что давило больше – его взгляд или лежащий в кармане тест с двумя полосками, не знаю. Но я чувствовала себя идущей ко дну с камнем на шее Алёнушкой. Хорошо бы только, чтобы Платон не превратился в козлёночка. Козлов с меня достаточно.