В течение секунды, тот покрылся целой дюжиной длинных, идущих через все тело ран. Рассеченные края выглядели ужасно, само тело держалось лишь засчет мелкой ячейки вен, что теперь не спасали на манер бронежилета, а, скорее, сшивали истерзанные куски вместе, как мягкую игрушку.
— РРРА!
"Долгая Прогулка"
Очередной выпад окончательно добил богомола. Противоход, потерянная доля секунды на правильную стойку, идеальное сочетание работы мышц и свойств клинка — Виктор все же сумел прорубить броню своего самого опасного оппонента.
Развалил тело от ключицы до бедра, отбил слишком медленный и слабый выпад ленточника, а затем принялся кромсать, кромсать, кромсать, кромсать…
Наверное, в этот момент сознание окончательно покинуло мечника. Мозг ящера, прописанный в человеке набор древних инстинктов, наследие страшных и темных времен зари человечества окончательно поглотило в себе Санитара.
Хор мертвых в его голове слился с внутренним голосом, стал неотличим от гневных воплей сознания. Собственное тело казалось грубой мясной куклой, персонажем игры, где потрясающе реалистичный вид от первого лица сменился топорной поделкой от третьего.
Внутри он кричал от боли.
Снаружи он трясся от злобы, выдавал припадочные движения за удары по умирающему врагу.
Какофония ненависти внутри него достигла пика, вырвалась наружу в виде бессмысленных, отрицающих любое искусство меча атак.
Голоса в черепной коробки достигли крещендо. Под конец, они стали настолько громкими, что его разум пошел в разнос, и, наконец, подключил защитные механизмы. Голоса остались, но перестали восприниматься.
Стали чем-то вроде мерного тиканья часов, к которым человек давно привык.
На их фоне он молчал.
На их фоне он вопил от боли, но некому было услышать.
— Сдохни! СДохни! СДОХнИ!
"Это не я, это не мое тело" — Первая связная мысль после ранения, она ухнула, словно в колодец, потерялась среди эха и кривых зеркал чужого шепота.
— ВИИИИК!
"Опять она, опять зудит рядом, паршивое насекомое. Таракан-пруссак на кухне моей жизни. Рыжая девка, слишком навязчивая, чтобы ее можно было где-нибудь бросить…"
— ВИИИК! — Проорали прямо у него над ухом.
Раздражающий шепот мертвых внезапно утих, будто кто-то крутанул на минимум качельку громкости, вместе с ним спал и гнев. Не до конца, разумеется, просто стало легче.
Состояние упало до: "Ты сжег мой дом".
Вместо: "Ты сжег мой дом, надругался над обгорелыми остатками всех дорогих моему сердцу обитателей, а затем заставил сидеть за это в тюрьме".
Только сейчас Санитар почувствовал, что задыхается. Припадок оказался настолько сильным, что он раскрошил себе зубы, изодрал ногтями ладони до кости, сорвал голос до рвоты, а вокруг рта образовались клочья пены от его слюны.